– Ох, насилу долез, проклятые ступеньки лилипутские. Матерь Божья, красота-то какая! А это что? – Всеволод уставился на веревочки и узелки. – Ха-ха! Вот так номер! Это ж, братец, дороги! По ним деловые люди коней тянут!

– Какие дороги? Каких коней? – Родин в недоумении смотрел на старшего брата, а тот, глядя на индейские веревочки, весь сиял от восхищения, будто встретил старого друга.

Георгий на пробу потянул за веревку и понял, что она закольцована. Таким образом, перебирая веревку, можно было отправить небольшой груз или послание адресату на другом конце лианы, хоть и тянулась она не на одну версту.

– Во-во! Все верно, Енька, делаешь, – восторг Всеволода все не утихал. – Мы так же в тюрьме, в Бутырочке, между камерами шнурки тянули, кому чаек, кому письмишко передать надо. Иной раз носки на ниточки распускали даже, чтобы веревку сделать. – Бородатый исследователь, казалось, мечтательно предался приятным воспоминаниям.

Георгий взглянул на старшего брата с подозрением. Бутырочка? Это еще что за новости?

Всеволод перехватил его взгляд и мгновенно осекся.

– Э-э-э… В смысле, знакомый мне рассказывал, он в книжке читал, что в тюрьме так делают. Забавная система, да. И придумано просто шикарно.

– Не понимаю я, что шикарно придумано? Передавать-то тут что? Чаек?

– Эх, простофиля! – Всеволод подошел к канатам и стал энергично тянуть их туда-сюда, разноцветные шнурки с узелками стали двигаться, приближаясь и удаляясь. – Вот оно – индейское письмецо, древний язык инков, узелки на веревочке. Старый хрыч тут в гнезде сидел и пророчества свои всем племенам рассылал, как по телеграфу! Тут же и обратная связь. Сейчас попробуем что-нибудь прочитать.

Всеволод подтянул к себе ближайший шнурок и начал сосредоточенно перебирать узелки, губы его беззвучно зашевелились, а брови сошлись на переносице.

– Написано: «Берегите воду», тоже мне пророчество. А тут: «Болота грядут». Этак я и сам могу напредсказывать.

– И как же мы узнаем, какая из веревочек к племени карихона ведет? Их же здесь несколько дюжин.

– Не знаю, брат, – Всеволод понурился. – Как по мне, то надо идти по этой вот, по самой длинной.

– Это почему же? – удивился Георгий.

– Потому что тут сказано: «Любовь сильнее смерти».

Родин задумался и вздохнул:

– Ну, брат, будь по-твоему.

И Всеволод, удовлетворенный победой, достал из кармана походного сюртука компас и стал уточнять направление, куда вела протянутая высоко над джунглями веревочка.

Когда братья наконец спустились вниз, их буквально засыпали вопросами. Всем хотелось поскорее узнать об удивительном открытии и дальнейшей судьбе экспедиции. Всеволод в двух словах рассказал про веревочный телеграф и узелковое письмо индейцев. Про Бутырочку, где побывал его неведомый приятель, он не упомянул.

– Хотя мы и выбрали самую длинную лиану, путь нас ждет недалекий, на лодке дотемна доплывем, – подытожил Георгий.

– Так что же мы ждем? Скорее в пирогу, племя карихона ждет нас! – Отец Лоренцо истосковался в ожидании и теперь жаждал действия. Остальные поддержали его торжествующими криками, и компания путешественников направилась к берегу.

Первым места высадки достиг Всеволод и замер как вкопанный.

– Вот черти! Доберусь я до вас! – И великан в ярости дал пинка ближайшей подвернувшейся жабе, так что она улетела саженей на десять.

Через секунду все увидели причину его ярости. Их славное судно лежало на илистом дне речки со здоровенной дырой в днище. Вокруг в мутной воде плавали припасы, которыми вовсю лакомились гигантские жабы. Жалобно булькая, уходило под воду инвалидное кресло.

Безусловно, это было фиаско. И лодка, и припасы были безвозвратно потеряны. Продолжать путешествие с обездвиженной Ириной на руках было невозможно. Путешественники стояли поникнув, не в состоянии принять очередной удар судьбы. Только Всеволод метался по берегу, в бессильной ярости выкрикивая проклятия невидимым врагам и топча подвернувшихся жаб. Хорошие новости пришли, как всегда бывает, с неожиданной стороны. Отец Лоренцо, смиренно улыбаясь, обратился к своим товарищам по несчастью:

– Дети мои, Господь никогда не оставляет нас без путей к спасению, всегда остается лучик надежды. Вот и в этот раз, Он внушил мне, чтобы я не оставлял в лодке этот маленький походный рюкзачок, а взял его с собой на берег. – Священник снял и поставил на землю внушительных размеров рюкзак, продемонстрировав широченную спину, обтянутую вымокшей от пота белой сутаной. – Вот он, наш скромный резерв.

Приятная неожиданность заметно всех приободрила, даже Большакова постаралась придать своему лицу подобие доброжелательности. После спешной инвентаризации, проведенной на берегу, выяснилось, что активы экспедиции не так уж и малы. Провизии, конечно, уцелело совсем немного, зато воды в шести пузатых вместительных флягах было вдоволь, также имелась пара отличных мачете, винтовки и револьверы, патроны в патронных сумках и патронташах, несколько охотничьих ножей, не считая верной навахи Карабаньи, аптечка, спирт, лук, с которым Пабло не расставался, а главное, бухта отличной крепкой веревки. При виде веревки Серхио радостно улыбнулся и сказал Родину:

– Я знаю, как доставить твою сеньориту к тайному племени, не забывайте, среди вас опытный матрос.

Разложив веревку на берегу, Серхио с помощью Пабло и Георгия сноровисто сплел веревочную люльку на манер матросского гамака, с широкими удобными лямками. Нести Ирину вызвался Всеволод. Жернакова, несмотря на высокий рост, выглядела ребенком на спине у богатыря-ученого.

Выдвигаться нужно было немедленно: на джунгли стремительно опускалась темнота и каждая минута была на счету. Для начала предстояло пересечь речку и выбраться на Большую землю, именно туда, в соответствии с компасом, лежал их путь. К счастью, невдалеке речушку пересекал каменистый перекат. Течение на скользких камнях было быстрым, но, по крайней мере, можно было не опасаться атаки пираний. Георгий перенес на руках обомлевшую Анюту, Большакова же гневно отвергла помощь отца Лоренцо и ловко преодолела реку самостоятельно. Дальше путь лежал сквозь непролазные джунгли.

Серхио и Пабло, вооружившись мачете, шли впереди, прорубая для всей группы дорогу через паутину сцепившихся лиан и колючего кустарника. Неунывающий Карабанья, стараясь скрасить тяготы нелегкого пути, непрерывно балагурил, пел похабные матросские песни и всячески подшучивал над своим молчаливым напарником. Пабло, как ни старался сохранять невозмутимость, после очередной особенно соленой шутки разражался отрывистым гортанным хохотом, а иногда даже отвечал несколькими простыми и всякому понятными жестами, и тогда начинал смеяться испанец.

Отец Лоренцо и Лариса Большакова шли чуть позади, продолжая свой бесконечный возбужденный диспут.

– Участник второго плавания Колумба Хуан Понсе де Леон, ставший губернатором Пуэрто-Рико, услышав от индейцев легенду об острове Бимини, где бьет источник вечной молодости, тут же обратился к королю с просьбой дать ему патент на поиски и колонизацию Бимини и на владение чудесным источником; и Фердинанд Католик удовлетворил его прошение, – нудела Большакова. – Мы знаем результат его экспедиции. Ноль. Ноль и еще раз ноль!

– Зато Агуадо Овьедо-и-Баньос считал, что «существование того богатого царства, местоположение которого неизвестно и по сей день», было вполне вероятно! – отвечал отец Лоренцо, выплевывая мошку, которая ненароком залетела ему в ему рот.

Святой отец в запале не чувствовал ни рюкзака за плечами, ни духоты и назойливых москитов. Время от времени он прерывал свою речь, чтобы в негодовании шлепнуть себя ладонью по лбу или воздеть взор к небесам и призвать на подмогу святых, без которых вразумить эту сеньору было совершенно невозможно.

За ними следовали Георгий и Всеволод с Ириной в сетчатой люльке за плечами. Последней плелась совершенно потерянная Анюта.