Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Вскоре О’Хара вернулся:

– Все в порядке, ребята проследят за ним.

Когда Сиверс, понурив голову, шел к станции метро и отошел от заведения саженей на сто, с одной из стоявших вдоль бульвара лавочек поднялся огненнобородый господин, подошел к Сиверсу и что-то ему сказал. Тот сразу же вскинул голову, распрямил плечи, заулыбался и полез к рыжебородому обниматься. Господин остановил его жестом, бросил несколько коротких слов и быстрым шагом последовал вперед. Адольф побежал за ним вприпрыжку.

– Ты посмотри, и он загримировался, – улыбнулся О’Хара. – Пойдемте к кебу, господин Кунцевич, оттуда нам будет удобнее за ними наблюдать.

Они залезли в замаскированную под обычную извозчичью повозку полицейскую карету, драйвер дернул поводья, и кеб медленно покатил по улице.

– Сейчас мы их обгоним, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, ну а ребята за ними проследят.

В это время рыжебородый и Сиверс поровнялись с большим трехколесным велосипедом, который стоял у обочины. Велосипедист – чернобородый мужчина в коротком сюртуке, спортсменской кепке и гетрах, изучавший доселе что-то у себя под ногами, неожиданно поднял руку, в которой оказался револьвер, и выстрелил в голову рыжебородого. Тот, как сноп, повалился на мостовую. Стрелок направил оружие на Адольфа, но выстрела не последовало – видимо, револьвер дал осечку. Убийца спрятал еще дымившийся револьвер во внутренний карман сюртука, крутанул педали и через несколько секунд пронесся мимо кеба с сыщиками. О’Хара заорал вознице:

– Разворачивай, за ним! – И засвистел в свисток.

Мечислав Николаевич на ходу выскочил из кареты и побежал к упавшему. Лицо убитого представляло собой кровавое месиво, рядом бился в истерике Сиверс.

Отвальную отмечали в ресторане недалеко от Нью-Скотленд-Ярда.

Официант принес каждому по бокалу со светло-коричневой жидкостью и тарелку с орешками.

– Виски? – недоверчиво понюхав свой бокал, спросил губернский секретарь.

– Да, виски, виски с содовой. Вам приходилось пробовать? – спросил Ленгвистон и с явным наслаждением сделал большой глоток.

– Приходилось, хороший напиток, – сказал Кунцевич и в два глотка осушил свой бокал. «Самогон, настоящий самогон. Бывший тесть лучше делал» – россиянину стоило многих усилий не скривиться. В рот попал кусочек льда. Выплюнуть его Мечислав Николаевич постеснялся и долго гонял лед во рту, пока тот не растаял.

– Это ирландский, односолодовый, двенадцать лет выдержки, – похвалился О’Хара. – Вы когда теперь дома будете?

– Почитай что через три дня.

– Мы вам об итогах розыска обязательно напишем. А то бы остались, помогли бы нам этих латышев ловить.

– Латышей. Я бы остался, но начальство домой велело отправляться, да и командировочные к концу подходят. А с латышами, господа, я уверен, вы сами прекрасно справитесь. – Кунцевич повертел в руках пустой бокал. – Знаете что, а давайте, я научу вас пить по-русски? Я хоть и поляк, но предпочитаю пить по-русски.

– Что такое поляк? – спросил О'Хара.

– Не что, а кто, Брай, – опередил с ответом Кунцевича Персивальд. – Про поляков-то я знаю – это такой народ в России.

Губернский секретарь подозвал официанта:

– Скажите, у вас есть русская водка?

– Да, есть.

– Тогда несите бутылку. И три бифштекса с картошкой. Только бифштексы хорошо прожарьте.

– По поводу бифштексов мне все понятно, сэр, а по поводу водки я не совсем понял.

– А что тут непонятного? Возьмите бутылку, снимите с нее пробку и в таком виде, не разливая по бокалам, ставьте нам на стол.

Глава 9

Петербург встретил Мечислава Николаевича солнышком. Он откинулся на спинку сиденья пролетки и наблюдал за фланировавшими по Невскому барышнями. Навстречу ехало несколько велосипедистов, очевидно, из какого-то общества. Возглавлял отряд сорокалетний мужчина с коротко стриженной седой бородой и в модной спортсменской кепке. Губернский секретарь проводил его взглядом и ткнул «ваньку» в спину:

– Давай-ка, братец, в Казанскую часть, отдумал я на Гороховую.

Шереметевский понюхал привезенную подчиненным сигару, отрезал ее кончик подаренной Кунцевичем же серебряной гильотинкой, чиркнул спинкой и выпустил в воздух клубок ароматного дыма:

– Хороша-с. Да, угодили вы мне с подарочком, угодили. Спасибо вам большое.

– Пустяки, ваше высокородие.

– Нет, это не пустяки. Пустяки – это те улики, на основании которых вы мне предлагаете доложить их превосходительству о Яременко. От такого доклада не господину коллежскому асессору плохо будет, а нам с вами. Ведь нет у нас ничего против него, кроме ваших домыслов.

– Как это нет? А показания Новоуспенского?

– А что такого в показаниях нашего журналиста [150]? Ну говорит он, что Яременко приказал снимать для него копии со всех бумаг по делу о гранде на Выборгской, ну и что из этого? Яременко скажет, что это ему было нужно для параллельного дознания по политическим Трошкиным делам. А более ничего существенного у нас нет…

– Но я же лично его видел в Лондоне!

– В рапорте вы пишете, что стрелявший в Чуйкова мужчина был похож на Яременко ростом и телосложением и что лица вы его не разглядели, так как оно было скрыто бородой. Да любой мало-мальски грамотный присяжный поверенный от этого вашего опознания в суде камня на камне не оставит, а уж у Яременко присяжный, я думаю, будет из лучших. В общем, не ссорьте меня с жандармами. Вот, берите свой рапорт, – начальник сыскного отделения протянул подчиненному несколько густо исписанных листков бумаги, – берите и перепишите его, исключив оттуда все ваши догадки и умопостроения.

– Слушаюсь.

Чиновник особых поручений по судебным делам столичного градоначальства Михаил Михайлович Харланов первый раз в своей жизни опоздал на службу. Младший сын разболелся, и титулярный советник всю ночь не спал. Задремал только под утро, а когда проснулся – присутственные часы уже давно начались. Он стремительно пронесся по коридору градоначальства, открыл дверь кабинета, проследовал за свой стол и поинтересовался у письмоводителя:

– Начальство меня на спрашивало?

– Начальство нет, ваше благородие, а вот чиновник один давно сидит – дожидается.

– Какой такой чиновник?

– Некто Кунцевич, из сыскной.

– Кунцевич? Что-то я не припомню, чтобы я его вызывал.

– Так и не вызывали-с. Он сам явился.

– Сам?! С каких это пор полицейские ко мне сами являться стали? [151] Ну что ж, зовите, коли пришел.

Зайдя в кабинет и поздоровавшись, Мечислав Николаевич попросил конфиденциальной аудиенции и, дождавшись, когда канцелярский служитель выйдет, положил на стол Харланова несколько густо исписанных листков бумаги. После того, как титулярный советник с ними внимательно ознакомился, они беседовали еще почти час. В завершение разговора хозяин кабинета сказал:

– Охранное формально, конечно, градоначальнику подчиняется, но фактически – это самостоятельная епархия, куда лучше никому постороннему не соваться. И я бы не стал, если б не такие серьезные обвинения. Сунуться-то я сунусь, но… Тут, милостивый государь, надо аккуратненько, весьма аккуратненько. Да-с… О результатах я вас уведомлю, ну а сейчас не смею задерживать.

Кунцевич поднялся, поклонился и направился к выходу.

Мечислав Николаевич сел на лавочку на одной из самых глухих аллей Таврического сада, раскрыл газету и принялся за передовицу. Но едва он начал читать про ликвидацию шайки русских анархистов в Лондоне, лавочка заскрипела под тяжестью опустившегося на нее человека.

Кунцевич покосился в его сторону.

– Здравия желаю, ваше благородие, – поздоровался вновь пришедший, кроша голубям ситный и не поворачивая в сторону чиновника для поручений головы.

вернуться

150

Журналист – в военном ведомстве и некоторых гражданских местах лицо, ведущее входящие и исходящие журналы, т. е. записи поступающих и отправляемых деловых бумаг (Брокгауз и Ефрон).

вернуться

151

В должностные обязанности чиновника по судебным делам входило производство дознаний о правонарушениях, совершенных служащими градоначальства и полиции.

215
{"b":"720244","o":1}