– Сельтерской воды, – кинул на прилавок мелочь Родин.

– Что? – окинул его оценивающим взглядом провизор. В аптеке в этот час было пусто, но за углом лениво прохаживался полицейский, так что можно было не бояться грабителей и буянов. Хотя, надо сказать, эти посетители вызвали у него неподдельный интерес – слишком уж колоритно смотрелись они со своими синяками и царапинами в сочетании с явно благородным видом и дорогой, хоть и потрепанной одеждой.

– Сельтерской, пожалуйста, – терпеливо повторил Георгий. – И вон ту колбу.

– Герр студент изучает химию, – понимающе кивнул аптекарь, забираясь за колбой на самую верхнюю полку.

– Что-то вроде того, – согласился Родин.

– Ничего больше герру студенту не нужно? – спросил аптекарь, принимая от Георгия деньги.

– Нет, – мотнул головой Родин, взвешивая на руке колбу. Со стороны она казалась полегче, он не учел толстое стекло, ну да ладно. Все равно ее роль лишь на пару минут.

– А вашей даме? – аптекарь бросил быстрый взгляд на Марию, которая усиленно делала вид, что разглядывает витрину. А потом наклонился и заговорщически прошептал: – У меня есть чудесный порошок. Его делает старый Зюйс по рецепту своей бабушки. Ингредиенты ему доставляют прямо из Мертвого моря.

– А? – рассеянно поднял голову Родин. – Что?

– Для вас, – многозначительно подмигнул аптекарь. – И для вашей дамы. Чтобы она довольна была.

Родин недоуменно оглянулся на Марию. Та все еще изучала какие-то травяные сборы, которые уныло вяли на пыльных полках. В стекле отражались он сам – взъерошенный, расстегнутый, помятый – и бледное, вытянутое лицо аптекаря с острой бородкой клинышком и тонкими хищными губами.

– Замечательный порошок, – зашелестело у Георгия за спиной. Лицо в отражении сально подмигнуло.

И только тогда Родин понял, о чем толкует фармацевт.

Он расхохотался так, что жалобно звякнуло стекло в витрине, а сам он чуть не уронил колбу. Мария вздрогнула.

– Что случи… – начала она, метнув настороженный взгляд на стойку.

– Ничего, ничего… – Георгий взял ее под руку, продолжая смеяться. – Идем отсюда… дорогая!

Мария с подозрением посмотрела на него, но ничего не сказала.

Двухместная коляска-купе была арендована им заранее и уже ждала в условленном месте. Родин хозяйским взглядом окинул лошадь не первой молодости, а потом забрался вместе с Марией в экипаж.

– Ловкость рук… – медленно сказал он, переливая сельтерскую воду в колбу, – и никакого мошенничества! – заткнул горлышко пробкой и встряхнул. Вода забурлила.

– Зачем? – Мария в недоумении наблюдала за его манипуляциями.

– Мы договорились же, я решаю, что и как делать. Какая разница, что это. Вот, – он сунул ей ворох тряпок. – Выберите что-то почище, закройте лицо.

– Не буду, – упрямо ответила она. – Вы где эту дрянь откопали? Чтобы у меня потом язвы пошли?

– Выбирайте, – процедил он. – Нет времени привередничать.

Мария театрально вздохнула и начала преувеличенно брезгливо копаться в тряпках.

– Ну, кажется, вот, – неуверенно сказала она, вытягивая одну. – Кажется, не слишком грязная.

– Достаточно того, что плотная, – ответил Георгий, обматывая шею и нижнюю часть лица каким-то шарфом, который от старости потерял цвет, надеясь, что в нем не водятся блохи.

– Неудобно, – пожаловалась Мария, примерив «вуаль». – Говорить не могу, в рот лезет.

– И хорошо! – хмыкнул Георгий, выходя из коляски. И, расположившись на месте извозчика, добавил: – Вы уже и так достаточно наговорили.

Мария буркнула ему в спину что-то неразборчивое.

Минут через двадцать они снова подъехали к дому терпимости. Прежде чем остановить коляску, Георгий сделал несколько кругов по окрестным улицам, наблюдая, нет ли засады. И только потом будто рассеянно притормозил напротив заведения. Спрыгнул на мостовую, делая вид, что разминает ноги, поправил шарф, потянулся, покрутил головой, пошарил в кармане, словно нащупывая мелочь, – просто кучер остановил коляску возле публичного дома, что в этом такого? Бордель средней руки, коляска видала виды – такие картины тут можно наблюдать чуть ли не каждый час. Какая-то парочка прошла мимо, даже не обернувшись. Это вдохновило Родина.

– Сидите и молчите, – мрачно сказал он через стенку Марии. – Поняли? Просто сидите и молчите. Это вам по силам.

Очеретина ничего не ответила.

На противоположной стороне улицы скучающе цыкал зубом мальчишка-посыльный.

– Эй, псс! – Георгий окликнул его. – Подойди-ка сюда, любезный.

Тот недоверчиво замялся на месте, но, заметив в руках Родина крупную купюру, в два прыжка оказался рядом.

– Скажи, что фрау Регинлейв просит к себе важный вельможа. Кто – не велено говорить. Ей предлагают проследовать к нему в усадьбу.

Мальчишка кивнул, не сводя глаз с банкноты.

– И да, – добавил Родин. – Пусть фрау не забудет… ммм… свои инструменты.

Мальчишка порочно хмыкнул. Родин поморщился и сунул ему деньги.

– Не вздумай обмануть, – веско предупредил он, влезая обратно на козлы.

– Обижаете, уважаемый, – развел руками посыльный.

Очеретина нарушила запрет, вышла из коляски и проследила взглядом за удаляющимся вприпрыжку посыльным.

– Врет, – скептически обронила она. – Как пить дать, врет. Как вы можете быть таким наивным, Родин?

– Что?.. – растерянно отозвался Георгий, погрузившись в мысли.

– Не вернется, – язвительно пояснила Мария. – Сбежал. Удрал. Какие еще там синонимы есть?

– Утек, – пожал плечами Георгий. – Ну и еще несколько, но при даме я о них даже и думать не буду.

– И вы так спокойно об этом говорите? То есть вас обманули, а вы и рады?

– Ну, во-первых, я не рад… – Георгий устроился поудобнее. Спина от неудобного положения затекла и предательски начала ныть. – А во-вторых, не надо так плохо думать о людях. Тем более когда вы в них совершенно не разбираетесь.

– Не разбираюсь? – всплеснула руками Мария. – А что тут разбираться-то? Разве честный парень пойдет в посыльные? Да еще и при публичном доме! Это самые ушлые пройдохи, каких я только встречала! И нашим и вашим за копейку спляшем! Попомните мое слово, он уже снес ваши – а точнее, наши! – деньги в ближайшую рюмочную.

– Ну почему сразу в рюмочную… – пробормотал Родин. – Может быть, старушке матери или сестренке, чтобы не торговала спичками…

– Родин! – негодующе воскликнула Мария. – Как вы можете в такой момент паясничать?

– Я не паясничаю, – был ответ. – Готов спорить, что он выполнит обещанное. А вы бы вернулись обратно в коляску, от греха подальше, пока Шиллер вас в окно не увидела. Когда Регинлейв сядет с вами в коляску, уткнитесь носом в окно и рта не раскрывайте. Не думаю, что она вас узнает по одежде, ведь вы к моменту ее появления уже почти выбежали на улицу. А начинать разговор первой она вряд ли станет.

Мария недовольно дернула плечом, но повиновалась. Однако дверцей она хлопнула так, что на соседнем дереве встревожилась заспанная ворона.

Посыльный действительно не обманул.

Уже через несколько минут валькирия быстрым шагом спустилась с лестницы с саквояжем в руках и направилась к коляске. Георгий напрягся – он был наслышан о профессионально наметанном взгляде подобных дам. Но то ли тень и маскировка сыграли свою роль, то ли Регинлейв не ожидала подвоха, но она легко села в экипаж и даже властно указала: «Трогай!»

Родин заехал на дальний край пустыря на окраине города – туда, куда не добегали даже бездомные собаки. Спрыгнул с козел и сел в коляску напротив валькирии. Мария молчала рядом.

– Фрау Регинлейв, советую не дергаться, – тоном, не допускающим возражений, сказал он. – Надеюсь, вы знаете, что некоторые кислоты могут за секунду превратить лицо человека в кровавую кашу?

Валькирия побледнела и метнула быстрый взгляд на дверь.

– Вот это я и называю «дергаться», – уточнил Родин.

Великанша замерла.

– Значит, так, – продолжил Георгий. – Сейчас мы вернемся обратно в бордель и пройдем в ваш номер. Разумеется, с вами. Вы отдадите мне все, что у вас есть на кайзера: письма, фотографии… И я уйду. Потом явится посыльный и передаст вам конверт. В нем будет ваш гонорар. Не смотрите на меня так – мы не грабители, а патриоты своей страны. Правда, кажется мне, что эти слова вам незнакомы. И не вздумайте кричать или подавать тайные знаки – стекло в колбе очень хрупкое, а вот кислота ядреная. – Валькирия судорожно сглотнула. – Ваши напарницы тоже в таком случае легко не отделаются.