Усач глянул на портреты и басовито расхохотался. Немного отдышавшись, он ответил по-русски:

– Пардон, мадемуазель. Но называть этих разбойников семьей могут лишь заезжие московиты да немцы. Видите ли, они есть сущий бич Божий и нет ни одного полицмейстера от Катовице до Белостока и Львова, который не мечтал бы их упрятать за решетку. Лишь для того, чтобы потомить их в сырости на голодном пайке перед тем, как вздернуть. Прошу еще раз прощения за неаппетитные подробности. – После этого хозяин тонко нарезал дичи для гостей, тщательно вытер пальцы и взял рисунок в руки. – Их вся Польша кличет Сарматами. Некоторые полагают, что в том много чести. Ведь все старые шляхетские роды ведут свою летопись от сарматских воевод. Но на самом деле прозвали их так за дикую жестокость. Ничем нельзя их разжалобить. Только золото имеет власть над ними.

Юленька сидела, широко распахнув глаза. Чем дальше вел рассказ усатый полицейский, тем ей становилось страшнее. Но суровый шляхтич не намеревался щадить чувства, он резал правду-матку.

– Вот кто это, скажите мне, будьте столь любезны?! – толстым пальцем пан Фасоль тыкал в хорошо известные путешественникам физиономии.

– Это пан Лутковский, это его жена, пани Лутковская, – отвечала Юленька. – А этот ангелочек – их сын, гимназист Янек.

– Нет же, панна Юля! Вы заблуждаетесь! Этот благообразный лис – Казимеж Сушка. Он долго лиходейничал в Литве в их непролазных лесах – и под Вильно, и под Минском. Там заслужил кличку Польдек. До сих пор этим душегубским прозвищем мамки своих детишек пугают. Мол, украдет тебя Польдек да схарчит заживо. Так и есть – грабежи, разбои, похищения людей. Вот только насчет людоедства достоверных сведений нет! – ротмистр шумно осушил стакан со сливовицей. – А эта милая мордашка на самом деле – Инга Натансон, она же Вильбек. Мошенница на доверии. Немало шведов, датчан, пруссов и латгальцев опорожнили свои кубышки, заслушавшись ее медовыми речами. Вместе с Польдеком – они страшная сила. Но хуже всех он – Адам Каролек. Да-да – ваш ангелочек! Ему всего восемнадцать лет от роду, но он уже присвоил себе громкое имя Сапега, а заодно и часть фамильных драгоценностей этого магнатского рода. На нем креста ставить негде – разбойник, насильник, убийца и морфинист. Ему доставляет удовольствие измываться над своими жертвами!

Побледневшая Юленька вскрикнула. Родин, нахмурив брови, вопросил:

– Позвольте, но почему же эти выродки до сих пор на свободе?

– Э-э-э, пан Георгий, если бы так просто было их словить, – печально протянул полицмейстер. – Сарматов мы не можем найти. Те опутали сетью страха все польские земли. Их знает вся Варшава и укрывает вся Варшава. Не из любви, нет. Из страха!

– Но что же ждет Полю? Скажите, где нам ее искать?! – воскликнула дрожащая Юленька.

– Вы точно хотите это знать? – пристально глянул пан Фасоль. Получив кивок в ответ, он медленно проговорил: – Искать похищенную панну можно где угодно и нигде – с одинаковым успехом. Сарматы могут быть в любом месте. Даже в соседнем доме – и мы этого не узнаем. Впрочем, и нет большой нужды искать ее. Вас найдут самих. Ждите, скоро они пришлют палец девушки и требования выкупа!

Тонкий бокал богемского стекла выскользнул из пальцев Юленьки и, ударившись об пол, разлетелся на сотни разноцветных осколков…

Итак, Максим, Родин и примкнувшая к ним Юленька отправились в центр Варшавы, где, по словам пана Фасоли, они могли напасть на след банды Сарматов. Поначалу Георгий всячески противился компании девушки: уже было ясно, что поиск негодяев не приведет в музей или костел, а в злачных местах юной красавице делать нечего. Правда, по пути в Варшаву очень быстро выяснилось, что девушка вовсе не тихоня! Она болтала без умолку, да так складно, что оба мужчины волей-неволей отвлекались от тягостных мыслей, развлекала спутников забавными историями, вычитанными в книгах и журналах, напевала задорные песенки на разных языках и даже нарисовала очаровательный скетч, на котором был изображен Гленерван-старший в виде перегревшегося и дымившего вовсю самовара.

Родин рисунок похвалил, заметив, что девушка рисует не хуже сестры, а та, смутившись, призналась, что и портреты в комнате похищенной – ее рук дело: она оставила их на столике в номере сестры поздно ночью, уже после того, как они попрощались. Воспоминание о трагедии снова навеяло компании темные думы. Чтобы как-то исправить положение, Максим решил рассказать очередную скандинавскую легенду, самую веселую, по его мнению, – про то, как пресловутый проказник Локи узнал, что бессмертный Бальдр все же не совсем бессмертный. Матушка безгрешного красавца Бальдра обошла все девять миров, взяла клятву с каждого металла, с каждого камня, с каждого растения, с каждого зверя, с каждой птицы и с каждой рыбы в том, что никто из них не причинит вреда сыну. Но Локи опередил старушку и выточил стрелу из омелы, про которую та впопыхах забыла.

Боги, узнав о том, что Бальдр неуязвим, стали простодушно развлекаться: метали в него стрелы и копья, камни и дротики, рубили мечами и боевыми топорами. А тому хоть бы хны: ни синячка, ни царапинки! Локи тем временем сунул стрелу из омелы брату красавчика – слепому Хеду, и тот убил Бальдра одним выстрелом – прямо в сердце.

Пока мичман рассказывал зычным голосом суровые оды о доблестных воинах, кровавых сражениях, мудрых богах и пирах в Вальхалле, где павшие герои могут испить мед поэзии, Юленька кивала, боролась со сном и поддакивала:

– Здорово, братец! А дальше? Эх! Здорово! А эту сагу я знаю! Давай расскажу, что дальше было! Ведь этот Локи еще раз погубил Бальдра! Превратился в старуху великаншу и сказал, что не хочет его воскрешения! И красавчик бог так навсегда и остался из-за него в царстве Хель! Вот хитрюга, а?! Навсегда, пока не настанут Сумерки богов!

Максим и Георгий действительно были впечатлены, но в большей степени не сагой, а самой Юленькой. Максим был так увлечен карьерой моряка, что и не заметил, как выросла его сестричка-проказница! А Родин и вовсе не замечал прежде младшей Савостьяновой, по привычке считая ее ребенком. И вот перед ними начитанная, образованная, воспитанная девушка, талантливая художница, недурная певица, современная, даже с некими задатками эмансипе. Вот как, оказывается, легко пропустить то, что лежит у тебя под самым носом!

Уже в центре города слово взял Максим. Им пора было решать, с чего начать поиски, и у него на этот счет был блестящий план. Он закурил трубку, жестом оборвав Родина, который приготовился напомнить о режиме лечения. – Дорогой мой друг и соратник, я знаю, что ваша клятва Гиппократа заставляет печься о моем здоровье в любой ситуации. Но позвольте напомнить, что у нас тут экстренная ситуация! Наверняка, когда этот древний лекарь писал свои заветы, он не учитывал поиски пропавших сестер и невест! А посему все отменяется! К тому же мне намного лучше.

Он с удовольствием затянулся ароматным табаком, привезенным из-за границы. Такой на судне курили только высшие чины. Была у Максима и матросская махорка, но ее он набивал, только когда хотел эпатировать публику или когда желал втереться в доверие к простым мужикам «из народа».

– Итак, я предлагаю не терять времени и сразу после того, как хорошенько выспимся, отправиться в порт. Первое дело – найти там кабак, и чтобы репутация похуже. Здесь река, а не море, значит, персонажей из дальних плаваний не будет. А местные матросы знают поболе, чем сухопутные. К тому же, – он несколько раз затянулся и выдохнул дым затейливым колечком, что, надо отметить, придавало его словам вес, – в таких заведениях нередко проводят время контрабандисты и прочая шушера. А нам только их и надо! У меня есть небольшой опыт по части подобных забегаловок. Найдем там какого-нибудь моряка, я потолкую с ним по-братски, угостим парой кружечек, глядишь, он нам все и выложит.

– Отличный план, – похвалила брата Юленька.

Родин ее оптимизма не разделял, но лучшей идеи у него не было.