– Так рядом стоят яхты! – вдруг вспомнил Иван. – Я сейчас дам им знак, и они пришвартуются сюда…

– На яхте здесь не встать – слишком большие рифы, – с надсадным кашлем ответил Смородинов. – Ни к чему, Ваня. Я лучше постараюсь подтянуться повыше. И залезть в эту сокровищницу… Тут есть что посмотреть, подержать в руках… Я думаю, что это будет хороший финал для старого никчемного историка, чья мечта так и не сбылась. Боже мой, как я низко пал: чтобы заполучить «Зеркало шайтана», я готов был убить вас всех… Да, это расплата…

После долгой паузы профессор продолжил:

– Тут ли господа Родин и Торопков?

– Тут, – ответил сыщик.

– Господа, я прошу вас принять во внимание, что в гибели Стрыльникова виноват только я. Иван пострадал только из-за того, что любил меня, и я прошу это учесть на суде. Он убил этого подлеца…

– Нет, – вдруг прервал его Родин громким голосом. – Стрыльникова убил не Гусев. Удар по голове камнем вреда почти не причинил. Причина смерти Стрыльникова, а также и Лукина – разрыв сердечной мышцы от укуса амазонского странствующего паука Nacuakiuatlis Pisaura mirabilis!

– Что? – обомлел Торопков, а профессор глухо спросил из-за камня:

– Откуда вы это узнали?

Понимая, что времени, чтобы успокоить задыхающегося Смородинова, у него совсем в обрез, Родин отвечал быстро, по-военному:

– Сразу было понятно, что с этими судорогами на лице и разрывом сердца что-то было не то: не могло это случиться из-за несильного удара по голове. Я сразу обратил внимание на укус насекомого на теле Стрыльникова. Мне сказали, что его укусил клоп в ресторане, что само по себе было странно. Потом мы выяснили, что это произошло точно после того, как в ресторан в первый раз зашел приказчик и приблизился к фабриканту. Через день после взлома сейфа в имении Стрыльникова скончался важный свидетель – медвежатник Лукин, с такими же судорогами, тоже от разрыва сердца и тоже с укусами на теле.

– Какой еще Лукин? Какой медвежатник? – встрепенулся Иван. – Я никаких рыбаков-охотников не знаю!

– То-то и оно. Вы просто его не знаете, что и подтверждает вашу невиновность. Я проверил журнал посещения господином Гусевым читального зала университета и понял, что играть роль итальянского архитектора в течение шести часов четвертого апреля он не мог. Это был кто-то другой. И это, господа, неопровержимый факт.

– Но ведь Турнезен его опознал! – крикнул Торопков, крайне обеспокоенный тем, что вся стройная картина разваливается, как кукольный замок.

– Опознал, по словесному портрету: высокий, худой, с усиками. Фотографической-то карточки господина Гусева у нас не было! А под этот портрет может подойти в том числе и господин Хью, для него надеть парик и приклеить усы было бы совсем несложно!

– Хью… – ошарашенно вымолвили сыщик и профессор.

– Ну, сперва я так не думал… А потом прочел книгу, которую вы взяли у Вышнюка. Это была не моя работа по криминалистике, а приключенческий роман за авторством лорда Мак-Роберта. И там ясно говорится об амазонском странствующем пауке Nacuakiuatlis Pisaura mirabilis, укус которого вызывает точно такие же реакции, какие мы видели на телах Стрыльникова и Лукина. И след от укуса такой же, там приведена картинка. Более того, лорд сам легкомысленно упомянул, что он поймал и взял с собой несколько пауков-убийц. Это тоже неопровержимый факт. После этого мои сомнения почти полностью развеялись. Лорд Эндрю со слугой увидели, что Стрыльников покидает музей, и устроили комедию с падением и удушением. Под шумок им удалость выкрасть подлинную, по их мнению, фигурку витязя и улизнуть вслед за фабрикантом на автомобиле. Где и как британцам удалось швырнуть за шиворот Стрыльникову паука – пока неясно. Понятно одно: насекомое нанесло свой смертельный укус не сразу, как ожидали коварные британцы, и после могучий организм Стрыльникова продолжал бороться с ядом. Фабрикант смог добраться до ресторана, посидеть там около получаса, уже жалуясь на то, что «голову, как тисками, схватило» и «душу всю наизнанку выворачивает», получить записку от господина Гусева, погнаться за ним, влезть в щель в заборе…

– Точно! – закричал Иван. – То-то и оно, он же начал валиться еще до того, как я его ударил, я сперва подумал, что он пьяный! И корежить его начало еще до того, как я кирпич тот нашел!

– Все вышесказанное может снять с господина Гусева подозрение в убийстве. Если его и можно в чем-то обвинять, так в нанесении побоев. Согласно Уложению о наказаниях уголовных и исправительных, это может грозить одним годом ссылки в удаленной губернии, а при хорошем адвокате можно выставить это происшествие как необходимую оборону, в таком случаем сие даже не закончится тюремным заключением!

– Спасибо вам, Георгий Иванович, – уже чуть слышно прохрипел профессор. – Теперь мне, старику, и умереть будет не страшно. Ты, Ванюша, ручку, ручку поцелуй… А вы уж меня простите, господа… совсем я обезумел из-за этого алмаза… Бес попутал… Ваня, скажи, что за все прощаешь! Скажи!

– Прощаю, Денис Трофимович, – надтреснутым голосом ответил Иван.

– Ну и слава богу. А теперь прощайте, господа, – голос Смородинова стал отдаляться, – хочу все же последние свои десять минут поперебирать в руках старые свитки… Прощайте!

Послышался шорох камней, скрадывающий отзвук шагов, и все стихло.

Молчаливые и печальные, они брели по каменистой тропинке из пещеры к месту, где оставили беспомощного Мак-Роберта: помятый в расщелине Родин, не выпускающий из рук ларца Иван, качающийся, словно пьяный, Торопков и инженер-любитель Федынский, который, как видно, нисколько не смущался находиться в незнакомой компании перед лицом чужой для него беды.

– Да, дела, – испустил Федынский не совсем искренний вздох, – грустно, когда человек вот так уходит из жизни… Вот у меня был случай, еще когда мне довелось служить по таможенной части в Варшавской губернии. Служил с нами один старичок, тоже…

«Кто такой, хотелось бы знать, этот чертов Федынский? – подумал Родин, глядя на спину начинающего горного инженера. – Как он мог появиться тут ни с того ни с сего? И вот теперь он уже полноправный член нашей компании? Надо, видно, держать с ним ухо востро».

Тут, по счастью, абсолютно неуместная болтовня Федынского прервалась, потому что все прочие участники экспедиции громко вскрикнули: лорда Мак-Роберта на месте у валуна не оказалось!

– Вот те раз! – сказал Торопков. – Давайте-ка поглядим по этим следам на пыли. Далеко наш новый подозреваемый уползти не мог!

С этими словами сыщик неуклюже плюхнулся на колени, пытаясь разглядеть следы, но его вырвало.

– Голубчик, да у вас сотрясение мозга! – вскрикнул Федынский. – Голова кружится? Вам полежать в теньке надо, вот тут, а не бегать неизвестно куда!

Как видно, у сыщика тоже появились предубеждения против Федынского: он выхватил из кобуры наган и крикнул:

– Это вы, сударь, сами посидите тут в теньке! Вам, конечно, спасибо, что вы помогли нам вылезти из-под завала, и обязательно за это получите награду от нашего управления, но сейчас вам лучше бы не высовываться! Если хотите помочь нашему общему делу, то лучше соберите хворосту и разожгите тут сигнальный костер, тогда к нам придет шхуна. А мы пока поищем этого лорда. Только осторожней, господа. Он очень опасен.

Федынский покорно и даже с каким-то радостным энтузиазмом принялся собирать хворост, а Иван, Родин и Торопков двинулись по следам ползшего сэра Эндрю. Если бы сыщики нашли лорда за другой стороной валуна мирно чертящим на земле узоры палочкой, версия Георгия могла бы сильно пошатнуться. Но за камнем лорда не было, и следы его терялись.

– Видно, он двинулся в сторону моря, – заметил Георгий, гулко взводя курок огромного револьвера.

Выход к морю со стороны Карадагского шляха был завален древними валунами, на которых, впрочем, можно было различить свежий след поверх вековой пыли. Сыщики упрямо полезли вслед за преступным лордом по камням, Иван со своим ларцом чуть поотстал. Наконец Торопков и Родин поднялись на вершину кручи, поводя оружием в разные стороны. Лорда не было видно. Глаза слепило заходящее солнце, отражающееся в волнах спокойного моря. Вдали распустили паруса две прогулочные яхты. Натужно кричали чайки.