***

Пытаясь отдышаться, женщина шла по полю, всё ближе и ближе подходя к деревне. Такой мирной казалась ей эта местность. Наверняка, люди здесь живут в уюте, детишки играют, взрослые занимаются промыслом. Несомненно, здесь не бывало войн.

Ребенок не прекращал плакать, как будто скорбно взывал к погибшему брату. Правда ли, что близнецы чувствуют боль друг друга? Мисора этого не знала, так как сама не испытывала ничего кроме страха. Она шла всё медленнее, чувствуя, что устала. Скоро ли и её настигнет смерть?

Впереди появились очертания каменного сооружения. Колодец. Вероятно, им пользуются местные пастухи. Как будто воодушевившись, женщина направилась к нему. Ребёнок всё плакал и плакал. Мисора не пыталась успокоить его, лишь крепко прижимала к груди. Дойдя до колодца, она оглянулась по сторонам. Поблизости не было никого. Она отстранила от себя ребёнка и взглянула на его заплаканное розовое личико. Пульс начал учащаться. Женщину охватила паника, словно что-то страшное наступило на пятки. Она ещё раз оглянулась, но никого не увидела.

— Он совсем близко... — прошептала она плачущему чаду, — мне так жаль...нам не получится уйти вдвоём. Я думала, что мы скрылись, но нет, я ошиблась...Если ты останешься со мной, мы наверняка погибнем. Один ты не выживешь, но я.… — сердце женщины болезненно сжалось. Она приблизилась к колодцу и занесла ребёнка над открывшейся чёрной бездной. Малыш плакал, предчувствуя свою скорую неминуемую гибель. По щекам Мисоры тоже катились слёзы.

— Мне так жаль... — повторила она, — но лучше я убью тебя сама, чем позволю попасть к нему, — пальцы грубо впились в детское тельце, а затем разжались. С криком ребенок полетел вниз, в холод и пустоту, навстречу смерти, а Мисора, захлебываясь слезами, тут же развернулась и побежала проч. Она не хотела слышать этот крик, не хотела слышать последний звук и помнить, что только что совершила. Её колени подкосились. Женщина почувствовала, что падает и выставила перед собой руки. Мохнатые белые лапы бесшумно опустились на траву. Послышался хруст костей, но через несколько мгновений на поле воцарилась привычная безмятежная тишина. Белая лисица вильнула пушистым хвостом и побежала на юг, дальше от колодца, холма с родником, от этого мирного поселения.

***

Грубые сапоги подмяли под себя тянувшуюся к небу осоку. Миновав заросли тёрна, и одёрнув чёрный плащ, цепляющийся за шипы, мужчина вышел к бьющему из-под земли роднику. Его взгляд упал на маленькое хрупкое тельце. Ребёнок, на лице которого застыла гримаса боли. Кожа его чуть побледнела. Шею ещё обвивала чёрная гадюка, издали напоминающая рабский ошейник. Заприметив возникшего мужчину, она как будто вздрогнула и поспешила сползти на траву, замерла там на мгновение, а затем юркнула в заросли и бесшумно скрылась из поля зрения. Мужчина подошёл ближе, наклонился и взял ребенка на руки. Младенец был лёгким. Маленькие глазки были закрыты. Мужчина прижал его к груди и, подняв голову, взглянул на соседний холм, туда, где располагалось небольшое поселение. Скорее всего, она побежала туда и унесла второго. Мужчина в этом даже не сомневался, впрочем, куда бы она ни бежала, скрыть след лисица так и не смогла.

***

Девушка прекрасная танцует у костра,

Как длинна красивая девичья коса!

Пышна юбка пёстрая, в песне её лад,

Коль полюбит короля, заплачет горько бард...

— Ну чего ты, бездельник, голосишь? — услышав возмущенный голос матери, высокий веснушчатый паренек спрыгнул со стога сена, оставив на нём старенькую лютню и примятое место.

— Утомился, матушка, всего на мгновение присел.

— Ах ты, мелкий лжец... — женщина в сером поношенном платье, держащая в руках тёмного цвета платок, неодобрительно покачала головой. Как не вовремя она появилась на пороге дома, а ведь Анвилю так не хотелось ничего делать! Как славно было лежать в стоге сена и петь песни, наблюдая за движением изредка возникающих облаков! Он мог заниматься этим часами, увиливая от домашних дел и всегда находя оправдание после. Чего же сегодня ему так не повезло? Неужели мать уже закончила с делами?

Анвиль лучезарно улыбнулся, зная, как действует на людей его обворожительная улыбка. Как можно было сердиться на этого юношу со сверкающими от счастья глазами, такими прелестными светлыми чертами? Он надеялся, что мать его тоже улыбнётся и удалится в дом, но та лишь снисходительно взглянула на него.

— Вода закончилась. Сходи к колодцу, набери.

— Прямо сейчас?

— Сейчас, сейчас, лентяй... а ну бегом за ведром и чтоб духу я твоего здесь не видела! Я всё отцу расскажу, помяни моё слово...

Юноша потянулся и, дабы не гневить мать, схватив пустующее ведро у стены дома, покинул маленький дворик. Он беззаботно шагал по улице, продолжая насвистывать под нос песню. Минуя один из соседних домов, Анвиль заприметил светлолицую девушку с длинными волосами, что грациозно развешивала влажное бельё, и, улыбнувшись, подмигнул ей. Девушка улыбнулась в ответ и смущённо потупила взгляд. Анвиль пошёл дальше, довольный собой. Ему нравилось заигрывать с красавицами, и с удовольствием он проводил бы дни с ними, будь у него такая возможность. Однако матери девушек пристально следили за ним и не желали, чтобы он близко сновал вокруг их домов. «Не доверяют мне, — с горечью думал юноша, минуя улицу, — а ведь я хорош собой! И голос у меня недурной, и семья приличная. Прямо завидный жених!»

Вскоре он вышел к полям. Сегодня солнце было ярким и припекало голову. Юноша щурился от яркого света. Он неторопливо брёл по траве, осматривая красоты природы и пасущийся вдалеке скот. Мирно было здесь. Мирно и хорошо. «Кто догадался так далеко расположить колодец?» Юноша вздохнул, зная, что еще один был на другом конце деревни, но идти туда означало пересечься с отцом, чего Анвиль не хотел. «Однажды найду себе красавицу и убегу с ней отсюда», — грезил он о будущем. «Какой прок от этой деревни, где нет места разгуляться, где имени моего никто не узнает? А я в большой город поеду, поэтом сделаюсь, музыкантом! И будет вокруг меня куча прекрасных девиц! А если и ко двору попаду…» С такими думами он дошёл до места назначения и поставил ведро на землю. Приблизившись к колодцу, Анвиль заглянул в его глубину, но ничего в ней не увидел. «Что же...придётся напрячься».

Веревка с ведром была уже размотана. Вероятно, оно находилось на дне. Юноша взялся за ручку и начал её крутить. В это же мгновение к нему пришло неистовое удивление. Ведро шло туго и было тяжёлым как никогда.

— Что это такое? В него камней накидали? — спросил он вслух, затем приложил больше усилий и продолжил крутить. Верёвка постепенно поднималась, таща ведро за собой. «Может, оно переполнено водой?» — думал юноша, но вот, вскоре ведро очутилось в поле зрения. Анвиль обомлел и едва не отпустил ручку. Если бы он это сделал, ведро непременно бы вновь упало на дно и утратило свою тяжёлую ношу. Юноша стоял и с ужасом смотрел на то, что вытащил на поверхность. Младенец. Настоящий людской младенец.

Едва чувства страха и замешательства схлынули, Анвиль ухватился за ведро и вытащил его наружу. Он взял в руки крохотное тельце в пелёнках. На правой щеке ребёнка красовался большой синяк. Он был холодным, и глаза его были закрыты. «Мёртв», — в ужасе подумал юноша, опуская тельце на траву. «Кто же совершил подобное зверство? Почему? Неужели среди нас есть мать, убившая своё детище?» Анвиль распеленал дитя, склонился над его маленькой грудью и прислушался. Сердце. Оно билось тихо, едва слышно.

— Живой! — воскликнул юноша то ли от ужаса, то ли от радости. Он стянул с себя сухой кафтан, завернул в него ребёнка и, забыв про ведро, с которым пришёл, бегом ринулся в деревню. Что делать с этим найдёнышем? Куда его нести? Где искать мать, что едва не совершила убийство? Эти вопросы хаотично роились в его голове. Анвиль, разумеется, решил вернуться домой. Уж матушка наверняка бы придумала, что сделать. Юноша забежал во двор, а быстро миновав его, с грохотом отворил входную дверь. Женщина вздрогнула, стоя у печи, и обернулась с грозным видом.