Хаара вытаращилась на них, будто в жизни не видела трупов. Уши начинало закладывать и прежде, чем девушка опомнилась, её вытошнило рядом с лежащим телом. Звон клинков эхом отражался в сознании. Карлайл что-то крикнул, но она не услышала и вдруг выронила меч. Руки тряслись. «Я убила его... убила, я убийца...» Хаара оцепенела, глядя на то, как жёлтая струйка слюны тянется у неё изо рта. Она вытерла её тыльной стороной ладони, выровнялась и пошатнулась. Девушка взглянула на ладони, где запёкшаяся кровь эрии во мраке показалась ей земляной коркой. Голова закружилась. Жутко мутило.

Хаара не заметила, как Карлайл приблизился к ней, и его искажённое бешенством лицо чётко прорисовалось лишь тогда, когда девушка почувствовала удар. Раньше он её не бил. У Хаары задрожали губы, и боль от пощёчины пришла пару мгновений спустя после того, как девушка выпала из аффекта. Капюшон свалился с головы, обнажив белоснежные волосы. Карлайл сплюнул в сторону и вытер вспотевший лоб.

— Что, чёрт возьми, ты устроила?! Решила всех перебить из-за птицы? Посмотри! Посмотри, что ты сделала! Вокруг нас теперь трупы! Они мертвы, Хаара! — мужчина грубо толкнул её, пытаясь привести в чувство, и девушка попятилась. На её глазах навернулись слёзы.

— К-Карлайл, они ведь собирались убить нас. Если бы я не напала, нас бы уже не было.

— С чего ты взяла?!

— Потому что я видела! Видела, чёрт тебя дери! Как ты смеешь не доверять мне?! Эти люди отвратительны! Никто не наказывает таких, как они! — щека начинала гореть, и девушка изо всех сил сдерживала слёзы, говоря с надрывом и немного пошатываясь.

— Никто не давал тебе права карать и миловать!

— Правда?! — она практически визжала. — Это моя страна! Это страна моей семьи! Народ, которому Дефоу посвятили десятки лет! У меня есть право карать и миловать! Есть!

— Предки Дефоу, а не ты! Ты не королева Ревердаса! Сейчас ты здесь ровным счётом никто!

Хаара оторопела от такого обвинения и уставилась на мужчину, как безумный, ничего не понимающий ребёнок.

— Я... — девушка запнулась, желая возразить, но не нашла нужных слов. Зажмурилась, словно пыталась ментально отгородиться, замолчала и помотала головой, затем вдруг опустилась на колени и горестно застонала, устремив лицо к небосводу. Она плакала. Карлайл взглянул на три остывающих трупа, вытер лезвие меча и спрятал его в ножны.

— От тебя одни проблемы, Хаара. Знаешь... я думаю, раньше ты была права... тебе никогда не удалось бы стать королевой, даже с диким желанием, которого я никогда не наблюдал. Мне всегда казалось, что королями становятся, но видимо, с этим нужно родиться. Всё, что я вижу перед собой — это запуганную девочку, которая возомнила себя особенной, которая выбравшись из могилы вдруг подумала, что сможет противостоять этому миру. Но ты вогнала себя в заблуждения. Как бы ты ни любила брата, его больше нет, и как бы ты ни хотела отомстить, у тебя никогда не выйдет. Ты больше не можешь прикрываться фамилией рода, потому что в глазах Ревердаса вы все мертвы. Ты больше не можешь считать государство своим. От того, что ты пойдёшь и крикнешь в толпу о мнимых правах, за тобой никто не пойдёт. В этой стране теперь новый король, и твоя кровь не сыграет никакой роли в бессмысленной войне, что развернулась в твоём больном разуме. Я надеялся, что хотя бы его ты не утратила, но что теперь я вижу перед собой? — Карлайл утих, глядя на то, как Хаара замерла и слушает его в немом отчаянии, не пытаясь вновь вскрикнуть и что-то доказать. Она отрывисто дышала и смотрела не на него, а куда-то вверх, на просыпающиеся во вселенной звёзды. — Пойдём, нужно убраться отсюда, пока кто-нибудь не застал нас на месте преступления. Я бы не хотел оказаться за решёткой. Освободи этих рабынь, пусть убираются прочь, раз судьба сыграла сегодня в их пользу.

Слова мужчины пробили девушку до самого основания, раскрошили то немногое, что она вырастила в себе со дня кончины Иландара. Хаара всё понимала. Она никогда не видела себя в роли человека, способного принимать серьёзные решения и понятия не имела, как стоит поступать правильно, каково быть судьёй и палачом. Теперь же её охватило угнетающее чувство вины. Три человека были мертвы, а могли бы жить, если бы только она проехала мимо, если бы не придавала такого большого значения знакам судьбы, если бы вдруг не посчитала себя тем, кем никогда не являлась.

Девушка шмыгнула носом и дотянулась до оброненного меча. Она посмотрела на окровавленное лезвие и ощутила новый порыв тошноты. Зрелище было малопривлекательным. Хаара всегда ненавидела кровь: её запах, цвет, вкус. Ей казалось, будто это вещество убивает людей, а вовсе не лезвие, что его выпускает.

Поднявшись, Хаара приблизилась к дрожащим от страха девушкам. Одна из пленниц вскрикнула, видимо посчитав, что Хаара собирается убить её, но осознав ошибку, в удивлении округлила глаза. Девушка перерубила веревки, привязывающие их к дереву и устало посмотрев, скала:

— Молчите об этом или тоже умрёте.

Они сжались и согласно закивали.

— Эти люди похитили вас? — поинтересовалась Хаара с надеждой, что устроенный ею самосуд был вполне оправдан.

— Н-нас продали, — ответила одна из них на ломанном диалекте.

— Кто?

— Н-наш отец.

— Отец? — удивилась Хаара. — Почему он это сделал?

Девушки промолчали. Возможно, их словарного запаса не хватило, чтобы ответить, но Хаара и не настаивала.

— Уходите отсюда, — сказала она им, вытирая от крови меч.

— К-куда мы пойдём, госпожа?

— Я вам не госпожа. Идите, куда пожелаете. Вы теперь ничьи.

— Хаара! — раздражённый возглас Карлайла заставил девушку скрипнуть зубами. Она спрятала оружие и поспешила к лошади. К этому времени тьма уже окутала долину и дорогу, однако останавливаться на ночлег поблизости парочка не решилась. Левая рука ныла от боли, нос закладывало, а голова гудела. Хаара чувствовала себя опустошённой и раздавленной. Оказавшись в седле, она лишь сильнее пожалела, что выбралась из него. Пробыть в пути предстояло ещё четыре дня, но к счастью, оставшуюся часть дороги они проехали без происшествий.

Ориентируясь по солнцу, к концу дня Гелата вышла из леса. Она почти утратила надежду вновь оказаться дома, но, когда деревня показалась впереди, одновременно обрадовалась и испугалась. Сколько же она пролежала в лесу прежде, чем прийти в себя? Родители, наверняка, уже обозлились и с лихвой воздадут девчонке за её неосторожность.

Стараясь не попасться на глаза охотникам и крестьянам, Гелата передвигалась в тени между деревьями, а оказавшись в открытом поле, стыдливо прижала к себе остатки платья и побежала так быстро, как только могла на своих изученных ногах. Со стороны могло показаться, что какая-то воровка после бурных суток, решила сбежать от поклонников и поживиться за чей-нибудь счёт. Она перебралась через забор в огороде, желая по-прежнему остаться незамеченной, но как только пошатываясь приблизилась к дому, две чёрные собаки, охранявшие крыльцо, разразились диким лаем и, натянув до предела сковывающие их цепи, рванулись вперёд. Гелата опешила, уставившись на них.

— Спокойно... это я, — сказала она, однако псы продолжили лаять, будто не узнавали. На их дикие вопли отреагировала хозяйка, вскоре показавшаяся на пороге. Ею оказалась женщина средних лет, настолько потасканная жизнью, что во многом выглядела старше своего возраста. Тёмное коричневое платье губительно сочеталось с её бледным невзрачным лицом, тёмными волосами и родинками на щеках. Увидев Гелату, она перекосилась от гнева, словно фурия, вылетела во двор и двинулась на дочь.

— Ах ты потаскуха! Ещё посмела явиться в таком виде! Да как тебя такую земля носит?! Ничего нельзя поручить! Ты, поганая, обязательно испортишь!

Гелата молча выслушивала обрушившуюся на неё ругань. Женщина, приблизившись, больно схватила её за ухо, отчего девушка едва слышно ойкнула.

— Ты хоть представляешь, сколько я вытерпела из-за тебя окаянной?! Почему я должна отвечать за твои проступки?!