— Возможно всякое, — отозвалось существо, и сердце Хаары восторженно затрепетало. — Однако что-то обретая, мы вынуждены что-то отдавать. Главное — назвать правильную цену, и тогда можно сойтись хоть с дьяволом, хоть с богом. Подумай хорошо, человек. Во сколько ты оценишь такой труд?

Хаара пожала плечами.

— Назначьте цену сами. Я не знаю, чего бы вы могли желать.

— Что пустяки для нас, то дастся сложно тебе.

— Я готова. Постараюсь найти то, что вы попросите...

— Нет смысла просить то, чего у тебя нет или то, что тебе не принадлежит. Сделка была бы нечестной.

— Но я имею не так уж много... что же вы хотите взамен?

— Десять лет твоей жизни и душу после смерти. Осознай сразу, что она не унесётся в обитель без горестей, куда каждый так стремится попасть. Она будет принадлежать нам, здесь... и навечно останется в Дэррад.

Это предложение ужаснуло Хаару, и она опешила, уставившись на Шархадарт широко выпученными глазами.

— Но это же безумие! А сколько... сколько мне всего осталось жить?

Существо промолчало, и Хаара вспылила сильнее.

— А если мне всего осталось десять лет, или ещё меньше? Тогда я сразу умру, и эта сделка не будет иметь смысла! А мне нельзя сейчас умирать... я должна отомстить за брата!

— Ты не умеешь слушать, человек. Мы не стали бы просить то, чего у тебя нет. Цена названа, товар известен. Согласиться ли на это, решать тебе.

Хаара, охваченная паникой, лихорадочно обмозговывала выдвинутые требования. Десять лет жизни — большой срок. Сколько ей останется до того, как оставшиеся дни закончатся? И что станет с ней после смерти? Душу действительно возможно забрать? Сюда, в Дэррад? «Неужели я стану как те существа, что лезли из дерева, как твари, ползающие здесь, и буду вечно бродить среди тумана? Это же сущий кошмар! Разве такая пытка оправдана? Я никогда не попаду к своим предкам в Аридон... к Геул. Но что, если времени у меня ещё достаточно? И они смогут сделать так, чтобы я стала предрасположена к магии, тогда у меня будет преимущество перед Лонгреном, и я смогу отомстить за Иландара. Я ведь не зря прошла такой огромный путь, не зря покинула Карлайла. Неужели спасую теперь?»

Существо терпеливо ждало ответа, а Хаара никак не могла решиться на него. Никогда прежде ей не приходилось делать такой сложный выбор. «Я прошла через ад, чтобы найти их и услышать о таком условии... разве мало боли я перенесла? Разве мало страха вытерпела? Разве всё это не было жертвой?»

— Я... не могу на это согласиться, — сказала она наконец, — это было бы глупо с моей стороны. Я прошу... назначьте иные условия.

— Иные условия — иной результат. Если мы не получаем то, что хотим, то и ты не получаешь то, чего хочешь. Всё просто.

— Но это жестоко. Слишком высокая цена за мою просьбу.

— Тогда найди тех, кто предложит дешевле. Прощай, человек. — Существо растворилось в воздухе, и Хаара почувствовала, как её захлёстывает волна разочарования, негодования, ярости.

— Стой! — закричала она в пустоту. — Вернись, я прошу тебя! Я прошла такой путь ради этого! Не вынуждай меня жертвовать стольким!

Но ответом Хааре послужила привычная тишина. Девушка заметила, что лес снова погружается в сумерки, словно она разговаривала с Шархадарт не несколько минут, а несколько часов. Она взглянула на пень и увидела, что яства, ещё недавно манящие к себе видом и запахом, превратились в плесень, после чего всхлипнула, хотя и не хотела плакать. Слёзы сами полились по щекам. Хаара снова осталась одна посреди деревьев и тумана, в ночи, где самый зрячий чувствовал себя слепым.

Темнота сначала напугала. Свечи под рукой больше не было, но Гелата чувствовала под собой холодный каменный пол. Она услышала, как зашевелился Эдгар, как звякнул его меч, и как юноша панически начал ощупывать пространство.

— Кажется, мы вернулись... не уверен, но...

Он вдруг нащупал плечо Гелаты и выдержал паузу. Девушка не двигалась, в немом шоке уставившись во мрак и сжимая в руках шкатулку. Она всё-таки её достала.

— Ты в порядке? — поинтересовался Эдгар.

— Да.

— Так... здесь где-то должна быть лестница. Давай, хватайся за меня, мы сейчас найдём её и выберемся отсюда.

Гелата послушалась не сразу. Ей понадобилась почти целая минута, чтобы опомниться и прийти в себя. Никогда раньше она не попадала в иллюзии и не испытывала чувства сравни этому. Чувство страха, любопытства и... крайней утомлённости. Она сунула шкатулку подмышку и свободной рукой ухватила Эдгара за рубашку. Тот сразу же начал осторожно продвигаться вперёд, а когда почувствовал, что упёрся в стену, чуть увереннее пошёл вдоль неё. Вскоре он обнаружил проём, выставил вперёд ногу и встал на первую ступень.

— Есть... я нашёл её, аккуратнее здесь, мы поднимается. — И хватаясь за ледяную стену, юноша стал взбираться, волоча за собой медлительную Гелату. Скоро они увидели впереди свет, из чего сделали вывод, что уже взошло солнце. — Удивительно, что мы живы. Подумать только... за дверью целый мир. Если бы мне кто-то об этом рассказал...

Едва они приблизились к выходу, Гелата отпустила рубашку Эдгара, быстро вбежала по последним ступеням и вынырнула в зал. Там она осмотрелась, и, убедившись, что храм остался в неизменном виде, выдохнула. Следом поднялся Эдгар. Оба переглянулись. Грязь облепила с головы до ног и высохла, превратив их в подвижные статуи. Покрасневшие от напряжения глаза девушки уставились на юношу, а вытянутые в полоску губы лишь придавали перепачканному лицу эффект неживой устрашающей маски. Грязное платье облепляло нескладное тело, волосы спутались и превратились в сосульки. Тощие пальцы девушки с силой впивались в трудно добытый предмет. Гелата невольно усмехнулась.

— Жутко выглядишь, — сказала она Эдгару, отчего тот сначала удивился, затем слегка расслабился.

— Не так жутко, как ты.

Девушка взяла шкатулку в обе руки и внимательно посмотрела на неё. С виду ничем непримечательна. На крышке геометрический резной узор, по бокам старинная чёрная роспись.

— Что внутри?

Девушка присела, поставив шкатулку на пол, чтобы было проще её открыть. Замок оказался простым, и уже через мгновение Гелата отбросила крышку, заглянув внутрь, туда, где на синем бархате лежал удивительный чёрный клинок. Она вытащила его и повертела в руках. Вещица была тонкой работы. Изящная рукоять, украшенная мелкими переливающимися рубинами, в размере не превышает двадцати сантиметров.

— Какая необычная сталь, — удивился Эдгар, — я ничего подобного раньше не видел. Его спрятала Энэйн?

— Похоже на то.

— И что с ним делать? Ты уверена, что должна была его найти? Оно того стоило?

— Не знаю.

Гелата осторожно коснулась кончика краем пальца и почувствовала острую боль. Она одёрнула руку и взглянула на выступившую каплю крови.

— Порезалась? А вдруг клинок отравлен?

Девушка подняла взгляд.

— Не думаю, что мне дозволено так просто умереть.

Эдгар устало вздохнул.

— Нужно умыться и немного поспать. Я совершенно измотан.

Гелата спрятала находку и встала.

— Тогда пойдём, поищем воду. Может, рядом колодец или река.

Двоица вышла из храма. Девушка не решилась оставить драгоценную шкатулку внутри и потому несла её подмышкой, Эдгар спрятал меч и медленно шёл за ней. Стоило им покинуть обитель, как на глаза вновь попался огромный уродливый цветок. Гелате показалось, что его бутон пульсирует, будто наполняется кровью, и от этого зрелища её замутило. Она направилась в его сторону, и Эдгар, который предпочитал держаться подальше от всего, что внушало недоверие, вдруг остановился.

— Давай обойдём его?

Гелата как будто не слышала. Точнее, она пыталась сосредоточиться на одном звуке, том, что внезапно услышала внутри бутона. С каждым шагом он становился отчётливее. Тук, тук, тук. Сердце? Эдгар снова позвал её.

— Нужно вскрыть бутон.

— Зачем?