Заметив приближение сельчан, всадники усмехнулись, а один спешился и поприветствовал их на местном наречии. Мужчина был высок. Его короткие курчавые волосы запылились в дороге и нелепо торчали в разные стороны.

— Мы привели её, — сказала седовласая монотонно и сухо. — Возьмём дёшево.

— Сотня линар.

— Согласна.

— Сотня? — возмутилась Хаара, и только спустя мгновение поняла, что задала неправильный вопрос. — Стоп что... вы продаёте меня? Да как вы смеете? Я не рабыня! Я вам не принадлежу! Сир... эти люди схватили меня и насильно удерживали в плену! Я вместе с дозорными из Лакуды выехала с разведкой и попала в неприятную ситуацию, прошу вас, хоть вы не будьте... — Хаара не успела закончить. Железная перчатка огрела её по голове. На смену мыслям пришёл звон. Область лба пронзила острая боль, в глазах потемнело, и девушка перестала слышать голоса.

Обожженные руки так болели, что Мисора больше не могла этого выносить. Она почувствовала, как они опускаются, как падает на пол серебряное блюдо, сопровождаемое звонким гулом. Казалось, на мгновение реальность перестала существовать. Женщина сделала вдох. Хорошо, что оно было пустым. Мисора пошевелила пальцами.

— Ты что, криворукая?! — послышался возглас за спиной. Кто-то грубо одёрнул Мисору за плечо, и перед собой она разглядела невысокую женщину, в гневе выпячивавшую вперёд пухлые потрескавшиеся губы, под которыми находилась крупная выразительная родинка.

— Прошу прощения...

— А если бы ты несла его королю? Дурная! Поднимай сей час же! — Мисору болезненно пихнули, отчего она почувствовала себя оскорблённой. Кем была эта женщина, чтобы так с ней обращаться? — Ты что, оглохла? Чего уставилась?

— Попрошу держать себя в руках. Я, может, и прислуга, но ты тоже всего лишь служанка, выполняющая грязную работу, и у тебя здесь нет власти, — Мисора нагнулась за блюдом, краем глаза увидев, как багровеет лицо женщины. Ещё мгновение и рука её взметнулась вверх. Мисора почувствовала сильный толчок, пошатнулась, но не упала. Она выпрямилась, сжав блюдо в руке, и посмотрела на недоброжелательницу с презрением, будто отметила её.

— Не смей так со мной говорить! Я служила здесь, когда ты ещё пряталась у матери под юбкой, и не потерплю, чтобы соплячка, даже не успевшая осмотреться по сторонам, смела ставить меня в один ряд с собою. Ещё одна подобная выходка, и будешь до конца дней питаться на псарне! Как думаешь, гончие этому обрадуются? Чего встала? Иди!

Мисора сдержала в себе приступ гнева. Её унизила женщина, что всю жизнь пробыла кухаркой... Великая гордость служанки! Пальцы невольно впились в блюдо. Она вернулась к горе посуды, которую предстояло перемыть, опасливо смотря по сторонам. Недоброжелательная напряжённая атмосфера царила в каждом углу. Вокруг сновали другие слуги: одни косо посматривали на Мисору, другие не замечали. «Всё хорошо. — Говорила она себе, скользя взглядом по мрачным стенам и длинным столам, по каменному, засыпанному крошками полу, по силуэтам женщин и мужчин, таким же серым, как и предметы в округе. — Я отсюда выберусь, когда придёт время, когда почувствую, что так будет безопасней». Окунув руки в холодную воду, она начала мыть тарелки и подносы. Всё это делалось медленно, через боль. Тихо, чтобы никто не услышал, Мисора напевала песню: «На поле брани растерзано тело...» «Как же давно это было, — думала она, — так давно, что никто и не вспомнит».

После проделанной работы, женщина собрала оставшуюся пищу в отдельный таз. Отсортировала её на ту, что пригодна для слуг, и на ту, что пойдёт на корм псам. Это грязное занятие было ей не по душе, но Мисора понимала, что иного просто и быть не может. Она часто занималась отвратительными вещами. Без роду и племени, мать, потерявшая обоих детей. Мисора старалась не вспоминать о тех событиях, не думать о них. Она хотела спасти малышей, пыталась, но не смогла. Возможно, смерть уберегла их от кучи невзгод. Женщина пыталась забыть о том, что вообще когда-то рожала. Её мысли занимало одно: как бы самой не очутиться в могиле. Впрочем, для таких, как она, могила — невиданная роскошь.

Мисора отнесла объедки на псарню. Собаки всегда лаяли и сходили с ума в её присутствии, рвались из клеток, оскалив зубы, чувствовали, что рядом ещё один хищник. Женщина их ненавидела и боялась, бросала объедки через прутья, желая псам подавиться и сдохнуть, наблюдала, как течет слюна через острые зубы, как рычат жаждущие крови звери.

— Вы там, а я здесь, — говорила она, — надеюсь, мы никогда не поменяемся местами. Вы мне противны, безмозглые животные...такие же, как и хозяева.

Встав, и расправив складки скромного платья, Мисора вернулась назад. Ещё немного, и она сможет спуститься в свою каморку, поспать, не думая ни о чём. Во сне она побежит по осеннему лесу, будет нежиться в лучах солнца, там, где никто не достанет. Это было единственным, о чём она сейчас мечтала. Утонув в собственных мыслях, она свернула в один из коридоров, поздно заметив, что кто-то идёт навстречу. Женщина столкнулась с человеком. В нос сразу же ударил терпкий запах пота и табака. Мисора пошатнулась и увидела в полумраке мужчину: высокого, лысого, с небольшой тёмной бородой. Он был неприятной на вид особой, однако Мисора свыклась с тем, что часто видит таких людей в замке. Все стражники короля выглядели как бывалые войны, как люди, которых помотала судьба, и потому даже во взгляде их читалась жажда пожизненного доминирования.

— Смотри, куда прёшь, тупая овца! — выругался мужчина, и Мисора шагнула в бок, чтобы избежать контакта с ним.

— Извините...

— Постой, постой, — женщина почувствовала, как её ухватили за локоть и насторожилась. — Я тебя видел где-то... кажется, та рабыня, что других порезала, да?

Мисора промолчала. Мужчина пытливо её рассматривал.

— Язык проглотила?

— Отпустите меня.

— Что ты сказала?

— Я сказала... отпустите меня, — робея, повторила женщина. Ей не хотелось нарваться на неприятности, тем более в безлюдном месте, где никто не сможет вступиться или предотвратить конфликт. Едва Мисора успела повторить просьбу, как на левую щеку обрушился мощный удар. Он практически оглушил женщину, и она как тряпичная кукла оказалась зажата в руках лысого исполина.

— Смеешь указывать мне? Правда? — мужчина говорил, стиснув губы, отчего складывалось впечатление, что он шипит на жертву. — Запомни...ты просто мусор...как и многие в этом замке. И вы делаете то, что вам говорят. Знаешь, где твоё место, рабыня? На коленях…давай, вставай!

Мисора почувствовала давление на плечи. Ноги сами подкосились. Безысходность. Она попыталась отпрянуть, в надежде вырваться из хватки.

— Нет!

— Противишься, сука?

Следующий удар пришёлся под дых, и у Мисоры перехватило дыхание. На мгновение в глазах потемнело, и женщина рухнула на пол. Обидчик схватил её за волосы и начал расстёгивать ремень.

— Я научу тебя правильному поведению...

Чувствуя, что ситуация оборачивается не в её сторону, Мисора напряглась и стиснула кулаки. Вскоре в ладони начали впиваться острые когти, незаметные человеческому взгляду во мраке. Мужчина был слишком увлечён пряжкой и не заметил удара, прилетевшего снизу, однако сразу одёрнул руку и завопил, когда кровь из образовавшейся раны полилась на пол. На коже образовалось четыре рваных пореза, как если бы на него напал волк или собака. Женщина воспользовалась мгновением и вскочила на ноги, однако вместо того, чтобы броситься бежать, она кинулась на мужчину, выпустив клыки и впившись когтями в обидчика. Он опешил и не успел защититься. Острые конечности вонзились в щеки, и стражник почувствовал, как часть лица его разрывают на клочья. Он завопил и попятился, толкнул женщину с силой, но та лишь на мгновение отпрянула, а затем снова прыгнула, сбивая мужчину с ног. В панике тот потянулся к мечу, крича и зовя на помощь, но Мисора уже прокусила потную грязную шею и почувствовала солёный медный привкус во рту. Она сделала рывок, крепче ухватившись зубами за часть плоти, и оторвала её почти беспрепятственно. Крик мужчины постепенно превращался в хрип и сопение. Он захлёбывался собственной кровью и беспорядочно махал руками, не в силах уже что-то предпринять. Мисора опустилась на пол, согнулась и сплюнула кровь, смешавшуюся со слюной и потом. К горлу подступила тошнота. Таких отвратительных вещей не приходилось проделывать давно. Рассудок на мгновение помутился, и спёртый запах заставил женщину отползти назад. Она вытерла рот тыльной стороной ладони. Человеческое сознание снова взяло верх. Сердце бешено колотилось, а впереди лежал труп, который теперь можно было с трудом опознать. Мисору стиснул страх. Что же она наделала? Что с ней теперь будет? Впрочем, никто не узнает, если...