Женщина поздно услышала шаги. Отвлеклась на главную проблему, не заметив опасность, выплывшую тенью из мрака. Лонгрен, облачённый в длинную, расшитую серебряными нитями тунику, штаны и высокие кожаные сапоги шагал ей навстречу. На поясе висел длинный меч, и женщина на мгновение представила, как её шею отсекает это мерно раскачивающееся лезвие. Мисора была уверена, что этим оружием он рубит головы непокорных, а сейчас пред королём развернулась не самая приятная картина: в лужи крови лежало изуродованное тело стражника, а неподалёку, опустившись на колени, сидела растрёпанная женщина, по подбородку которой стекала кровь. Её янтарные глаза сверкали во мраке, как у зверя, затаившегося в тени и ждущего момента, чтобы напасть.

Лонгрен молчаливо смотрел. Этот взгляд казался Мисоре испытывающим. «Чего он хочет? Придумывает, как казнить меня за это? Куда я побегу? Что буду делать? Может, и его убить?» Внезапно мужчина приблизился. Он переступил труп и остановился около женщины, заставив её, как верного пса, поднять голову.

— Я видел, что ты сделала... — Мисора промолчала, не считая нужным оправдываться, пока ей не дадут такую возможность. — Но я также видел, как он обращался с тобой. Этот мужчина был отличным стражем, а ты не самой хорошей служанкой. Он и впрямь, мог бы сделать с тобой всё, что пожелал. Любой воин в этом замке может взять тебя, когда захочет. Тебя или любую, подобную тебе женщину...Но я боюсь заблуждаться, предположив, что здесь есть подобные тебе... Мисора, да?

— Да... — опасливо отозвалась она, а спустя мгновение добавила, — Ваше Величество...

— Ты хищный зверь... — он коснулся окровавленного подбородка, и женщина невольно вздрогнула, — но любого зверя можно приручить. Ты ведь будешь послушным зверем?

— Да, Ваше Величество...

— Хорошо, — Лонгрен пригладил растрепавшиеся волосы женщины и велел встать. — Какая в тебе сущность?

— Кицунэ, мой король... Из рода белых лисиц.

— Лисица значит. Я рад, что не волк. Не люблю псов... им не место в стенах замка. Как ты попала в рабство?

— Я долго странствовала, Ваше Величество, и по пути остановилась в небольшом селении к западу отсюда. Там проживало немногочисленно племя алланов, и большей части живущих там было далеко за шестьдесят. Вымирающий вид... Вы, наверное, слышали о долгожителях. Они по принципу староверов в каком-то роде отделились от государства, и потому на них ведут охоту. Меня приняли, хоть и без особого желания. Как и любой чужак, я вызывала подозрения, но старалась не казаться враждебной. Я не желала зла этим людям, только хотела временного укрытия, и мне его дали. А потом на деревню напали. Стариков убили, а мужчин и женщин взяли в плен, и я оказалась среди них.

— Значит, ты была свободным человеком?

— Любой раб когда-то был свободным человеком.

— Ты не права. Кто-то уже родился рабом и не знает ничего, кроме рабской жизни, кто-то родился воином, кто-то ремесленником, а кто-то как ты... животным, — в полумраке лицо Лонгрена казалось более вытянутым и суровым. Отчётливо виднелись скулы и заостренный нос. Под глазами залегли небольшие тени. — Твой новый дом — место враждебное. Или ты или тебя. Когда дерутся двое, выживает только один.

Мисора внимательно смотрела на короля, пытаясь разгадать его замысел. Она не понимала, что с ней собираются сделать и зачем весь этот разговор.

— Я убила вашего человека и теперь должна быть наказана, так?

— Так. Но на первый раз я тебя прощаю. Он же и последний. Впредь ты не будешь самовольничать. Щадящее наказание я придумаю позже.

— Поняла, Ваше Величество...

— Иди умойся. Сделай так, чтобы никто не увидел тебя этой ночью. Об этом происшествии будут знать двое: ты и я. К счастью, всевышний Геул лишил мёртвых дара речи.

— Умей мёртвые говорить, живые не знали бы покоя, — не веря собственному везению, Мисора поспешила юркнуть в темноту. Внутри ещё что-то сжималось. Она поклонилась королю, прежде чем покинуть его общество, и настороженно двинулась по коридору, прислушиваясь к каждому шороху. Нельзя было допустить ошибку дважды. Она никому не должна была попасться на глаза.

Пустынный храм раскинулся посреди непроходимой чащи. Гелата, задержав взгляд на трёхликом существе, украшавшим не то уродующим арку, сунулась внутрь и оказалась в просторной зале. Высокий сужающийся небосвод, светлые стены, расписанные колонны. Девушка осмотрелась и прошествовала до самого конца, как вдруг за покрытым пылью алтарём натолкнулась на дверь. «Наверное, там тоже никого нет», — решила она и потянула за ручку. По ту сторону раскинулась пустыня.

Гелата попятилась, но вдруг обнаружила, что храм исчез. Ничего, кроме двери. Лишь простирающийся во все стороны багровый песок.

«Найди храм... найди...» — послышался чей-то голос. Она обернулась, но никого не увидела. В небе пророкотал гром. Гелата прищурилась и подняла глаза. Черные тучи с алыми просветами сгустились над её головой. Откуда-то подул горячий ветер, и приближающаяся буря показалась девушке неминуемой погибелью. На её щёку вдруг упала кровавая капля, что обожгла и заставила опустить голову. Гелата, чьи ноги по щиколотку утопали в песке, бросилась прочь, будто надеялась убежать от дождя, но вдруг споткнулась и растянулась у входа в уже знакомый храм. Поморщившись от боли, она приподнялась на локтях и посмотрела на арку. Трехликий бог сверлил её грозным пронзительным взглядом.

Гелата проснулась от жуткого приступа кашля. Она перевернулась на бок и, согнувшись, попыталась справиться с нахлынувшей волной, сопровождаемой головокружением, а затем острой болью в висках. Девушка невольно простонала, а когда кашель прекратился, отдышалась и потёрла заспанные глаза. Обнажённая она сидела на кровати. Новое платье бережно весело на спинке, хотя Гелата помнила, что накануне отбросила его в сторону. Микаэля в комнате не было.

Торопливо одевшись, она постучалась в соседнюю комнату, которую хозяин выдал юноше вечером, но никто не открыл. Тогда она спустилась вниз и осмотрелась в поисках бегло раба. Несколько завсегдатаев ещё с ночи сидели за дальним столиком, какой-то мужчина средних лет высился на табурете у стойки и разговаривал с трактирщиком. Микаэля Гелата не обнаружила. Этот факт её обеспокоил. «Неужели сбежал? Увязался за мной только ради того, чтобы соблазнить? Да быть такого не может! Куда же ему идти, заклеймённому?»

Пораскинув мозгами и решив, что юноша мог ринуться искать лучшей жизни, она направилась к стойлу, где потчевали оставленные ею животные. «Продам оружие на рынке, да подумаю, куда двинуться. Денег теперь достаточно. Может, в дом какой пристроюсь?» Однако в голове вдруг всплыли храм, арка, пустыня. Чей-то томный голос эхом отразился в сознании. «Не в первый раз снится. Может, это место из воспоминаний Энэйн?» Впрочем, думы о загадочном сне улетучились сразу, как только Гелата обнаружила стойло пустым. Её обдало жаром. Увидев неподалёку конюха, взвалившего на себя мешок овса, она бросилась к нему с криком.

— Где мои животные?! Моя телега! Мой конь и коза!

Вспотевший мужчина, на мгновение оставив ношу, поднял взгляд.

— Дык парень забрал. Сказал, дескать, его.

— Какой парень?!

— Да тот, что с вами вчера пришёл. Я вместе вас видел, да и не подумал, что врёт то...

Гелата схватилась за голову. «Каков подлец! Обокрал! На медокоза позарился! Хорошо устроиться решил! Обвёл меня, как дуру безголовую! А я на красивые слова повелась, да ещё с ним...» От ярости она скрипнула зубами.

— Как давно ушёл?

— Часа три как...

— Куда?

— Не ведаю, мадам...

— Не ведаешь?! — Гелата насупилась, взглянув на растерявшегося конюха. Как же хотелось в этот момент ей растерзать и его, и Микаэля и всех, кто попадётся на пути. — Кто отвечать за моё имущество будет?! Меня обокрали, а ты не ведаешь!

— Простите-с... не досмотрел. Здесь теперь только стража поможет. Вы заявите на преступника. Его, быть может, ещё не поздно поймать.