«Ну, хоть не просто прирезать заехали. Значит, не головорезы, и Матушку не тронут,» — попыталась успокоить себя я, но, если волна паники улеглась в душе, то на смену ей пришла ярость и только-только начала набирать обороты.

Не успела я оплакать папу, как до Северного Предела долетела ещё одна скорбная весть: Его Высочество принц Галахат Веридорский погиб. Братец… Я три часа кряду плакала навзрыд над письмом о его гибели, хотя мы не росли вместе и последний раз виделись лет восемь назад, когда впервые попробовала взглянуть сквозь пространство с помощью своего Дара. Ему тогда только-только исполнилось десять. И уже тогда Галахат был статен, как самый настоящий принц, со взглядом и осанкой папы. Я видела, как они бились на мечах. Два безупречных рыцаря: превосходные воины и благородные лорды. Весь Веридор гордился своим принцем, пророчил ему блестящее будущее и готовился вписать его в историю как одного из великих королей… А он погиб. Едва-едва перешагнув порог совершеннолетия. Это было горько. Противоестественно, безвременно. И ужасно несправедливо. Жестокая судьба обманула талантливого венценосного юношу, адским огнём спалила все его надежды и забрала в Царство Мертвых задолго до срока.

А эти сволочи дворцовые, мало того, что допустили покушение на единственного наследника, так ещё и решили на других всех собак повесить! Конечно же, во всем виноваты Монруа! Кто же ещё?! Даром что из прямых наследников имеется только девица на выданье, а остальная родня настолько дальняя, что им в жизни к трону не подобраться. Как, спрашивается, я, леди Николь Монруа, смогла организовать заговор, ни разу в жизни не побывав в Веридоре?! Предположим, я могла нанять наемных убийц. Только все разом почему-то забыли, как именно погиб Галахат. Наемники пустили бы в ход кинжал, стрелы, яд или же удавку. Мало ли способов гарантированно упокоить человека? А брат — сгорел! Потомок высшего демона сгорел, вместе с КАМЕННЫМ крылом замка!!! Не нужно быть провидцем, чтобы понять: на принца напал отнюдь не обычный человек, а полукровка, скорее всего тоже высший демон, ну или дракон, хотя их, если верить фолиантам в папиной библиотеке, совсем не осталось. Матушка Донна права: никто бы не стал слушать ни мои доводы, ни оправдания. Меня уже объявили виновной и везли скорее для вынесения приговора, чем на полноценный суд. А эта тварь огненная будет где-то преспокойно жить…

«Я отомщу,» — вот единственная мысль, которая помогала мне твёрдо держаться в седле и уверенно скакать по пустырю на север от особняка, где я провела всю жизнь. У меня отобрали дом и честное имя. У меня больше нет семьи. У меня осталась только месть…

Я пришпорила коня. Не знаю, в какой момент я поняла, куда мне нужно ехать. Может, сами Боги шепнули мне, куда держать путь? Где-то позади отстал Николка и что-то кричал мне вслед, но я и не подумала осадить разгоряченного скакуна. Я мчалась во весь опор к бывшему храму Мрачного, от которого бешеные фанатики оставили только развалины. Мне не довелось поплутать в древних руинах в детстве. Что ж, видимо, время пришло…

Бывшее святилище Мрачного, окутанное загадочным туманом, словно специально сошедшим с небес, чтобы укрыть божественное пристанище, выступало из дымчатых клубов медленно, будто наслаждаясь моим растущим изумлением. Я и не подозревала, что нечто настолько огромное, к тому же расположившееся на вершине кургана, может скрыться от глаз сотен людей. Разрушенный замок был воистину велик, давя на нежданную гостью и высотой, и неприступностью, и незримым присутствием высших сил. Крики Николки давно смолкли позади, словно он не отстал на пару сотен шагов, а затерялся много миль назад. Вокруг шепталась сама с собой тишина, то донося до моря обрывки фраз с едва различимыми словами на неведомом языке, то шурша невидимой листвой прямо у меня над ухом, то потрескивая несуществующим пламенем где-то вдалеке. Густой туман обступил меня и, по мере того, как мой каурый наугад ступал вперед, рассеивался ровно на полшага от лошадиного переднего копыта.

Зажмурившись, я попробовала призвать магию, чтобы зажечь на руке огонёк и пустить его вперёд, но ничего не вышло. Странно…

Магические силы проснулись во мне после памятной полуинициации и, кроме немалого резерва и приличных способностей практически ко всем видам магии, у меня появился Дар. Поначалу мне начали сниться вещие сны, я видела отрывки из грядущего дня, узнавала лица людей, с которыми мне только предстояло познакомиться. Затем в сновидениях мне стало являться прошлое, но это не были мои воспоминания. Я видела судьбы других людей, поворотные моменты в их жизни, причём каждый раз сны были настолько яркими и насыщенными мелкими деталями, что отличить от яви их было практически невозможно. А не так давно видения стали приходить ко мне и при свете дня. Я могла дотронуться до ручки двери и в следующее мгновение увидеть, как Матушка Донна чумазой конопатой девчушкой пряталась за ней вместе с долговязым щуплым мальчуганом, в котором я с трудом узнавала папу. Предметы хранили отпечаток эмоций, оставленных людьми много лет назад. Я точно знала, каким подсвечником дворецкий замахивался на юнца-лакея, застав того в темной нише вместе со своей молоденькой дочкой-горничной, за каким гобеленом впервые поцеловались экономка и повар, ее будущий муж, под какой лестницей конюх украдкой потягивал саранскую настойку посреди дня. Порой мне попадались и видения, открывающие пикантные сцены, изрядно меня смущающие, или же истории любви, которые я предпочла бы не знать. Так, наш родовой особняк поведал мне историю любви двух самых близких мне людей…

Наш зимний сад рассказал мне о том, как мой папа и Матушка, а тогда ещё просто Донна, первая красавица Северного Предела с древним красивым именем, не типичном для безродной девки, признались друг другу в любви. Оба знали, что вместе им не быть. Папа был давно помолвлен, да и ни один священник не соединил бы жизни лорда и простолюдинки. Папа предлагал своей возлюбленной уйти, обещал договориться, чтобы ее приняли на службу к самому Саратскому Вождю. Но Донна была непреклонна: ей все равно, что им не стоять вместе перед алтарём. Сердце северянки сложно растопить, но если уж оно любит, то любит раз и навсегда. Свою судьбу она нашла, и место ей в Северном Пределе, в доме Монруа. Почти год она зазывала его на сеновал, но папа всякий раз останавливал ее. Не хотел ей жизнь ломать. Уж сколько раз возлюбленная твердила ему: «Не боись за меня. Просто люби меня сейчас и все! И не майся, что меня потом никто другой замуж не возьмёт. Я и сама не пойду! И о будущем не кумекай. Главное, что мне зараз с тобой хорошо. Люби, просто люби!» А папа все держался. Но и алмаз когда-нибудь, да даст слабину, а лорд Седрик был хоть и стойкий, но не каменный.

Видела я и свою маму. Тоже златовласку с янтарными горящими очами, только намного ниже и худее меня. Она была настолько миниатюрной, что рядом с высоким широкоплечим лордом Седриком казалась куколкой, без выдающихся женственных округлостей, но стройненькой и аккуратненькой. Папа признавал, что она красива, но, судя по сложению Донны и Ее Величества королевы Веридора Пенелопы Безжалостной, все же предпочитал женщин с пышными формами. Признаться, рассматривая худощавую леди Монруа в шикарном платье с корсажем, прикрывающим роскошными кружевами совершенно плоскую грудь, я возблагодарила Богов, что фигурой пошла не в маму.

Весь свой недолгий первый брак, продлившийся ровно девять месяцев, лорд Седрик был верен супруге, только порой бросал нежные взгляды на Донну, у которой уже отчетливо виднелся живот. Папа загадывал, чтобы у неё родилась дочка, а жена подарила ему наследника, но Боги решили иначе. Сын Донны родился мертвым, а я появилась на свет на три недели раньше срока. Матушка принимала роды у своей соперницы, встречала мою душу и провожала мамину. Леди Монруа запомнили как ангела во плоти, чья доброта, нежность и бескорыстие заставляли усомниться в том, что это земное создание. Даже Матушка искренне плакала на ее похоронах, а потом под покровом ночи пришла к свежей могиле, попросила прошения за то, что при жизни завидовала ей, и пообещала, что сделает все возможное, чтобы вырастить меня настоящей леди и подарить мне счастливое детство.