— Ваше поведение, лорд, не достойно благородного человека. Очень жаль, что придется некоторое время жить с вами под одной крышей. Однако, повторюсь, прогонять меня вы не имеете никакого права. Что же касается моих слуг, то они будут сопровождать меня всегда и везде. Предупреждая ваш сальный юмор: да, и в спальне тоже. Если в вас нет ни капли достоинства, можете и дальше поливать грязью мое честное имя, но претензии к моему нахождению здесь прошу оставить при себе, то же касается и моего сопровождения, и относиться ко мне с уважением.

— С уважением я отношусь только к тем, кто этого заслуживает, — холодно отозвались мне в ответ. — А с такими, как вы, у меня разговор короткий. Но так и быть, если вы хотите, чтобы вас выставил за ворота лично граф, так тому и быть. Говорите, я поливаю грязью ваше честное имя? А оно было у вас когда-то, это честное имя? Относиться к вам как к леди… кажется, вы упрекнули меня в том, что я не назвал своего имени. Здесь меня зовут просто Гаретом, я же начальник охраны особняка и доверенное лицо графа Ла Виконтесс Ле Грант дю Трюмон. Смею утверждать, я не только верный слуга, но и друг Себастьяна. Но у вас на родине я более известен как Гарет Бесновытый.

Кажется, если бы я стояла на ногах, я бы осела прямо на мостовую. Боги Всемилостивые и Всемогущие… Даже в Северном Пределе судачили о тринадцатом принце Веридорском, им пугали детей и молоденьких девушек, каких только грехов и злодеяний ему не приписывали! Всю жизнь я думала, что чудовище в образе человека — всего лишь миф! И вот передо мной стоит… это…

— Бастард Тьмы… — простонала я прозвище, более расхожее в моих краях, а в мыслях возблагодарила свою любовь к верховым прогулкам, благодаря которым я надежно держалась в седле и даже в таком пришибленном состоянии осталась сидеть, как влитая.

— Вижу, вы обо мне наслышаны, — остался доволен моей реакцией Гарет, растягивая губы в зловещем оскале. — Добро пожаловать на Зеленый Горб…

Кажется, он сказал что-то еще, вроде как опять что-то про то, что юг хоть и жаркий, постели все равно нуждаются в согревании, но я его уже не слышала. Во мне совсем некстати всколыхнулся мой Дар, разрывая пелену времени и унося меня далеко в прошлое… прошлое ужастного человека, что стоял передо мной и пугал одном своим именем…

***

— Я никогда не сделаю этого! — я узнаю этот голос сразу, хотя видела его обладательницу всего один раз в жизни в далеком детстве. Обычно властный и исполненный королевского величия, сейчас он дрожал, как и сама великая королева, судорожно хватающаяся за ворот мужчины, равнодушной громадиной возвышающегося перед ней.

— Нет, сделаешь, — голос его много лет назад был совсем таким же, как сейчас, чего нельзя сказать о лице.

Соболиные брови вразлет над большими выразительными глазами чернее самой Тьмы, высокие скулы, волевой подбородок, по-мужски большой нос и четко очерченые губы… да он красавцем был. И теперь, без шрамов, он был невероятно похож на свою сестру. Хотя по другому и быть не могло, ведь, если не лжет молва, они близнецы.

— Никогда! — надрывается великая королева Пенелопа, и слезы из ее глаз струятся совсем не по-королевски.

— Другого мага Жизни мне не найти, — упрямо мотнул головой Бастард Тьмы, стараясь не замечать отчаяния своей сестры. — Шрамы от обычного ножа с моей регенерацией пропадут бесследно максимум через год. А лицо мне надо изменить навечно.

— Гарет, я прошу тебя! — Пенелопа уже не сдерживалась, безвольно повиснув на нем и уже не пытаясь задушить в груди рыдания. — Зачем ты хочешь себя изуродовать?! Зачем тебе она?!!!

— Ты знаешь, она дорога мне, — Бесноватый неожиданно тепло улыбнулся, — она моя единственная.

— Так хватай ее в охапку и всего делов! — истерика явно набирала обороты.

— А как же Гвейн? — иронично вздернутая бровь.

— Да что мне Гвейн? Гвейн, он, он… Но ты мой брат! Не смотри на меня так! Да, меж вами я однозначно выберу тебя! А ты… Гарет, ты же демон, в Хаос!

— Ваше Высочество, что за выражения? — притворно возмутился Гарет, нежно обнимая сестру и слегка покачивая ее, успокаивая. — Ну ты что, ты что? Не надо плакать, Пенни. Зачем мне смазливое лицо? Девок приманивать? Так все, не нужно мне это больше, я свою уже нашел. А то, что демон… Знаешь, может я и поступил бы так. Если бы она сомневалась, если бы хоть искорка любви тлела в ее сердце. Она не ненавидит меня, нет. Хотя имеет на это полное право. Я изрубил всю ее родню у нее же на глазах, сжег ее дом…

— Таков закон войны, — попыталась было возразить Пенелопа, но брат не дал ей договорить.

— Не надо, Пенни. Я жесток, я знаю. Видимо, за мою жестокость мне и награда. Я не хочу калечить ее жизнь еще больше. И никогда не отравлю ядом жизнь Гвейна. Он простит, я знаю. Он не был бы Благородным Сердцем, если бы не простил. Я сам себя не прощу, Пенни! Навек изувеченная морда — малая плата за спокойствие и счастье моих близких. Единственных людей, кто дорог мне, кроме тебя, сестрица. Зачаруй кинжал, Пенни, и не думай боле об этом.

— Ты… ты сделаешь это сам? — плечи великой королевы поникли, слезы утихали. Она лучше кого бы то ни было знала, что переубедить ее брата невозможно, если решение уже принято, и, видимо, смирилась.

— Мне некого просить, кроме тебя, но так пытать собственную сестру не может даже такое чудовище, как я, — горько усмехнулся Гарет, а затем добавил, глядя прямо в глаза Пенелопе. — Обещай мне никогда не вспоминать о том, что это ты зачаловала для меня кинжал. Это мой выбор, Пенни. Ты еднственная в семье всегда понимала меня и уважала МОЙ выбор. Я так хочу. Помоги мне!

— Да… — последнее, что услышала я, проваливаясь куда-то в беспросветную тьму…

Я не могу тобою быть любим,

Я должен был давно истлеть в могиле,

Навеки болен запахом твоим,

Сам отказаться от тебя ни в силах,

Как ни был бы смешон влюбленный змей,

Погубит от невинную овечку,

А после получив, что вожделел,

Останется один, навечно…

Он снова перевел взгляд на прекрасную девушку, раскинувшуюся на отвратительно черных простынях. Нет, все же у хозяина не все дома! Это ж надо, постельное в цвет вечного траура заказать! Портьеры в комнате тоже безмолвно напоминали о том, что особняк нередко скорбит… он бы даже сказал регулярно! Как выяснилось, раз в год, Хаос забери этого… нет, назвать графа человеком даже у него, полукровки-демона, язык не поворачивался! Даже если он и правда ничего не делает со своими молодыми женами (а между тем бредовые мысли о жертвоприношениях так и лезли в голову, учитывая системность "несчастных невероятных смертей"), человеческое существо после десятой — десятой, мать его! — скоропостижно скончавшейся новобрачной должно было остановиться! Но нет, граф из года в год пытал счастье… ну, или кликал несчастье на свою голову и женился, женился, женился… Даже если на нем изначально проклятия не было, уже должно было появиться, после стольких то загубленных юных дев. Странно, как его еще никто из безутешных родственничков не приговорил? Хотя, чего ж тут странного? Знатнейший и богатейший аристократ местного разгульного общества, без каких-либо преувеличений, король юга. Обширные земли, сельскохозяйственные угодья, фермы, важнейшие торговые тракты, рудники и месторождения, ремесленные центры, магические школы… Да, здесь граф Ла Виконтесс Ле Грант дю Трюмон — царь и бог, и купить может что угодно и кого угодно. Кроме жизни, угодившей в цепкие лапы смерти. Правильные слова произнесла та несчастная, нечего сказать. Сам то он, несмотря на трепетные чувства друга и слуги ко всему графскому семейству, считал, что кару и Франциск, и Себастьян заслужили: первый — ибо сволочью, судя по рассказам Жака, был редкостной, надо признать, хотя о почивших или хорошо, или никак; второй же по дурости или тоже по сволочной натуре. Ведь наверняка знал, что сердце девичье уже занято. Но нет, договоренности с другим знатным родом, понятно дело, важнее, чем жизнь какой-то там девчонки. А то, что ему с ней жить до конца дней своих, обстоятельство маловажное. Главное, он долг свой треклятый выполнит и достойную партию составит!