Судя по характеру движения, Борис начинает спускаться по лестнице. Несёт он меня аккуратно, сильно не прижимает. То ли боится оступиться, то ли не поверил заявлению Ани. Затем его шаги звучат так гулко, словно он идет по большому холлу, а сзади эхом отдаётся ещё чья-то поступь. На мгновение мужчина останавливается, и нас окутывает волна пронизывающего, морозного воздуха.
Холодно! А одеть меня потеплее никак нельзя было? Кто-то мне обещал отсутствие экстремальных условий!
Прижимаюсь ближе к тёплому мужскому телу, но проходит буквально пара секунд, и меня уже опускают вниз, на что-то мягкое. Под ладонями ощущается гладкая кожа. Слышу мягкий щелчок закрывающейся дверцы. В салоне тепло, поэтому хорошо чувствую кратковременный поток студёного воздуха с другой стороны, и рядом опускается тяжёлое тело.
Практически сразу, мягко, на уровне порога восприятия, начинает урчать мотор, и машина трогается с места.
Надеюсь, у меня есть немного времени, чтобы проанализировать ситуацию. Пока ни одно из моих предположений о том, что именно старк задумал, под происходящее не подходит. Либо я о нём чего-то не знаю, либо мой мозг не способен думать в формате чужой логики. Может, попробовать схитрить?
— Борис, — зову я.
— Да? — откликается он и берёт меня за руку.
— Борис, — начинаю канючить, — мне неудобно, можно я её сниму? — Касаюсь пальцем бархатистой ткани на лице. — Зачем тебе это нужно?
— Нельзя. — Старк отводит руку от лица, сжимая теперь уже обе ладони в своих. — Я же сказал, это мой день и мои условия, которые ты приняла. Ещё вопросы?
У матросов нет вопросов. А если бы и были, то задавать их чревато определёнными последствиями. Так что лучше помолчим.
Какое-то время мы едем молча. Борис продолжает удерживать мои пальцы в своих, чуть их поглаживая. Ненавязчивое внимание действует на меня расслабляюще. Хочется откинуть все неприятные мысли и наслаждаться. Его прикосновениями, тем, что он рядом, тем, что можно просто отключиться и забыть обо всём. Хоть и ненадолго.
От мягко торможения меня чуть встряхивает. Приехали? Похоже, что да, потому что, отпустив мои пальцы, Борис покидает салон. Открывает дверцу с моей стороны, помогает выйти и снова поднимает на руки.
Нет, ну это уж ни в какие ворота! Я же не инвалид какой-нибудь! Могу и сама идти!
Однако мои доводы предсказуемо разбиваются о стену нашей договорённости, и Борис опускает меня на пол, только ощутимо далеко пронеся по коридорам какого-то помещения. Стою и настороженно прислушиваюсь. Окружившие звуки заставляют снова напрячься. Откуда-то доносится негромкая музыка, приглушённые разговоры, далёкий смех.
Точно праздник какой-то! А какой? Новый год прошёл, рождество тоже. Может, Старый новый год? Или чей-нибудь день рождения? Неужели старки их отмечают?
Спиной чувствую прижимающего меня к себе мужчину. Его руки обвиваются вокруг талии, не позволяя мне двигаться. Минут пять мы стоим вот так, молча. И я уже начинаю нервничать, как вдруг слышатся приближающиеся шаги.
— Сколько вас ждать можно?! — с отчётливо сердитыми интонациями восклицает Борис.
Кому это он? Неужели кто-то, не в единственном числе, должен был составить нам компанию?
Домыслить происходящее мне не удаётся. Меня чуть подталкивают вперёд, выпуская из объятий. Делаю маленький шаг, ощущая как мне что-то вкладывают в руки и в тот же момент снимают маску. О! Наконец-то!
Зажмуриваюсь от яркого света. Моргаю, привыкая к освещению. Надо ведь присмотреться к окружающей обстановке!
Стою я, оказывается, прямо перед высокими узорчатыми дверьми, которые в этот момент, как раз соизволяют распахиваться. За высоким проёмом открывается шикарный вид на отделанный позолотой, малахитовый зал. Прямая ковровая дорожка упирается в монументальный дубовый стол с цветами, за которым солидно так возвышается пышногрудая дама в светлом бежевом костюме.
От изумления широко распахиваю глаза и быстро перевожу взгляд вниз. О нет! То, что мне впихнули в руку, — не что иное, как букет из маленьких белых цветочков. И платье. Белое, чуть искрящееся, как снег.
Состояние, в котором я оказываюсь, когда до меня доходит происходящее, описать невозможно.
Суматошные мысли, мелькающие в голове, не дают сосредоточиться. Откуда Борис знает? И почему он позволяет себе так поступать? Это же дико! И против всяких правил! Мы так не договаривались!
Ощущаю его руку, крепко взявшую меня за локоть. Вздрагиваю, но отстраниться не успеваю. Теперь мужчина тянет меня за собой, и я вынужденно шагаю вперед, под легко узнаваемую музыку. Поражённое, но ещё не убитое окончательно, сознание автоматически отмечает, что по бокам от нашего «пути», на стульях, расположились люди. Нарядные, улыбающиеся. И почему-то удивительно знакомые...
Ой! Среди гостей вижу родителей, ещё нескольких родственников, пару-тройку девчонок-однокурсниц, Настю, кажется ещё кого-то из друзей нашей семьи...
Чую, дело нечисто. Так не бывает!
Останавливаемся в центре зала, и рука Бориса перемещается на талию, удерживая меня около него.
— Что Вы творите? — ошарашенно шепчу я, заглядывая в его лицо. Вот чего-чего, а такого не ожидала!
— У нас договор, — холодный тон и ледяной блеск в глазах. — Если скажешь «нет», с Землёй можешь распрощаться.
Опускаю взгляд в пол. Ну я и ду-у-ура!
Рядом с Борисом замирает Роман. С моей стороны появляется незнакомая молоденькая девушка в голубом платье. Симпатичная, волосы длинные, как у меня примерно, тёмно-русые. Стоит спокойно, молчит. Кошусь на её руки. Никакого браслета на них не вижу, колец на пальцах тоже. Значит, скорее всего, просто попросили быть свидетельницей. Непонятно только, кто она?
Музыка становится тише, совсем прекращается, и наступает тишина. Женщина-регистратор широко нам улыбается и начинает церемонию. Ей-то что? Это не она нежданно-негаданно замуж выходит!
Стою и понимаю, что совершенно не воспринимаю её слова, когда Борис вдруг произносит:
— Согласен.
С надеждой смотрю на него. Может, он всё-таки шутит? Обламываюсь. Физиономия серьёзная, сосредоточенная.
Теперь женщина обращается ко мне. А меня словно парализовало — я ничего не могу сказать. У меня и в горле пересохло, и мышцы спазмом свело. Повисает напряжённая тишина. Борис сильно сжимает мою талию. А его «тиски», да ещё и корсет, это убийственная вещь! Пересиливая себя, выдавливаю:
— Со... согласна.
А у меня есть выбор?
В шоке наблюдаю, как мой букет перекочёвывает к свидетельнице, а Борис слегка подталкивает к столу. Что ещё? Расписаться?
Беру в пальцы ручку, и неожиданно меня осеняет — ведь мы заявления не подавали! Может, это всё какая-то глупая инсценировка? Впрочем, подумаешь, — заявление. Бумажка какая-то! Да за деньги и без неё распишут. А вот этого добра, похоже, у старков хватает, раз позволяют себе такие траты. Дом. Машина. Одежда. Обслуживание...
А паспорта? Ведь ни один ЗАГС не будет регистрировать без них! А у меня сей документ в наличии отсутствует, я же сумку потеряла, когда попала к лазалвакам! Ой! Подозреваю, что и с этим предметом не всё чисто. Сумасшествие какое-то!
Так крепко над этим задумываюсь, что прихожу в себя, только когда перед глазами появляются обручальные кольца. Я совершенно обалдеваю. А размер он откуда взял? Вроде ничего не примеряла!
Борис поворачивает меня к себе и берёт за руку.
— Сокровище моё, пальчики расслабь, — слышу тихий совет.
Вздрагиваю от невероятно ласкового обращения. Что за ирония? Смотрю на свои руки, а я-то, оказывается, непроизвольно сжимаю их в кулачки.
Разжимаю кисть, давая возможность надеть маленькое колечко на мой безымянный палец. Словно во сне беру то, что предназначается для него. Каким-то чудом мне удаётся его не выронить и поместить мужчине на руку.
— Поздравьте друг друга, — слышу голос женщины, и Борис наклоняется, чтобы меня поцеловать. Прижимает к себе, приподнимает за подбородок голову, невесомо касается губ и сразу отстраняется. Почему именно так? Не пойму его логику что-то.
