«Затем, чтобы ты перестал дёргаться и отвлёкся, наконец, — наставительно замечает блондин, подтягиваясь на руках, и рывком перекидывает тело через козырёк, чтобы вылезти на горизонтальную площадку наверху. — От того, что ты сейчас будешь торчать под окнами соответствующего учреждения, ничего не изменится. Родит она нормально! Алина обещала, что ни на шаг от неё не отойдёт. Ну-ка, лезь давай! Хватит со мной спорить!»

Смиряясь с его логикой, я иду на штурм, вернее, покорение вершины. В этом Ратнал прав. Мне сейчас жизненно необходимо заставить мозг отвлечься и перестать концентрироваться на происходящем буквально в полукилометре от этого искусственного скалодрома.

Нет. Я не хотел, чтобы это случилось на Земле. Мне было бы намного спокойнее, если бы ребёнок появился на корабле или Превентире, но...

«За руками следи! — предупреждает резкий окрик. — И ноги устойчивее ставь!»

Выправляю позицию, закрепляя страховочный трос.

Так что там с «но»? А! Если вначале беременности Вероника спокойно переносила своё невольное заточение и одиночество на «Треоне», то через пару месяцев вынудила меня согласиться на то, чтобы на корабль вернулась Алина. А уже на последнем месяце категорично заявила, что рожать будет на Земле. И никакие уговоры, споры, ничего не смогло переубедить супругу, ставшую весьма раздражительной и окончательно потерявшей психологическое спокойствие.

«Левее!» — всё так же отрывисто звучит команда.

Осматриваю выступ. Ну да, там зазоров не в пример больше. Хотя цепляться всё равно трудно. Не менее трудно, чем выдерживать те потоки слёз, которыми меня награждали в ответ на мои разумные доводы. И я уступил. Понимая, что решение не является оптимальным, всё же согласился. И теперь остаётся надеяться, что не пожалею.

— Ну вот! Видишь, как всё просто! — удовлетворённо замечает брат, когда я поднимаюсь на ноги рядом с ним. Вижу, как искрятся смехом хитро прищуренные зелёные глаза, а рука прячет в карман мобильный. — Кстати, могу тебя поздравить. Мальчик, вес три шестьсот, пятьдесят четыре сантиметра, здоровый, родился нормально, минуты три назад, проблем не было. Вот теперь можешь бежать к своей ненаглядной. Папаша!

Поиск истины

Вероника

Как я ругаю себя за то, что иногда бываю излишне любопытна. Чаще всего это совершенно безобидное занятие, но в редких случаях узнаёшь то, о чём лучше было бы не знать.

— Ой, какие мы сладкие! Да какие мы толстенькие! И какой у нас маленький носик! А чьи такие синие глазки? А кто это так улыбается?

Мне остаётся только потрясённо закатывать глаза к потолку. Допускать мою маму к ребёнку — гиблое дело. Сразу идёт в ход полный комплект обнимашек, поцелуйчиков, посюсюкиваний и прочих сентиментальностей. Папа, тот реагирует спокойнее, по-мужски. Как и сам Борис, впрочем. А ведь ему и подавно в новинку то, с чем пришлось столкнуться.

Первое время старк никак не мог взять в толк, что с этим маленьким комочком делать. И так было смешно на них смотреть! Двухметровый детина, с непередаваемо растерянной физиономией, и брыкающийся, покрасневший от слёз малёк на его руках! Ну кто тут останется равнодушным?

Недели через две в отношениях этих двоих обнаружился прогресс. Ребёнок перестал бунтовать и начал реагировать иначе. Мне даже стало казаться, что его не столь радует моё присутствие, сколь наличие в непосредственном доступе рук отца. Борис тоже успокоился и уже весьма уверенно таскал своё чадо по дому. Но сюсюканий не разводил, всё очень даже серьёзно и по-деловому. И разговоры, как со взрослым.

Не знаю уж, насколько это правильно, но теперь мелкий другие интонации на дух не переносит. И если я ещё терплю, то он...

— У-а-а-а! — предсказуемо возмущается отпрыск на очередное «у-тю-тю», взрываясь потоками слёз и крика.

— У него, наверное, животик болит, — немедленно пугается и принимается квохтать моя родительница. — А может, он у тебя голодный? Кормишь нормально? Молоко-то есть?

— Даже больше, чем нужно. Он перед вашим приходом налопался так, что удивительно, как ещё из ушей не полилось! — успокаиваю её, наблюдая, как Борис подхватывает ребёнка и уносит к окну.

Душераздирающие вопли тем временем затихают. Месячная кроха начинает с неуёмным любопытством и настойчивостью отдирать занавески от карниза. Сил не хватает, конечно, но захват о-го-го!

— Так у тебя ничего не получится, — с сочувствием в голосе комментирует его действия муж.

Мальчишка немедленно прекращает свою разрушительную деятельность, рассматривая окружающее его пространство огромными синими глазищами. Немного подумав, решает, что папа, наверное, прав, и хмурится, явно начиная прикидывать — какое найти альтернативное занятие?

Приходится соскрестись с дивана и выдать буяну погремушку. Которая немедленно и бесцеремонно летит на пол. Ладно. Попробуем снова. Опять?

— Денис! — теперь уже возмущаюсь я. — Ах ты маленький шалопай! Бросишь ещё раз — больше игрушек не получишь!

Замахнувшаяся в очередной раз ручка замирает в нерешительности. Взгляд тут же перемещается на лицо Бориса, который пожимает плечами:

— Мама не шутит.

В синих очах появляется беспокойство. Теперь погремушка стиснута обеими ручками и спрятана подальше от моих глаз.

— Он у вас какой-то неправильный, — выносит вердикт новоявленная бабушка. — Замечательно, конечно, что быстро развивается, но... — она хмурится и заканчивает полушёпотом, чтобы мужская половина нашего семейства осталась не в курсе: — Ты бы к врачу на обследование его свозила. Мало ли что.

— Да, конечно, — с самым серьёзным видом обещаю то, чего не сделаю никогда. — Мам, пап, пойдёмте-ка пить чай, — зову родителей в столовую, справедливо полагая, что дальше мои мужчины прекрасно обойдутся и без меня.

В конце концов, у Дейва (а для тех, кто живёт на земле, — Дениса) сегодня праздник — месяц с момента рождения, так что положено отмечать. Да и поговорить нам есть о чём.

— Вероника, — неторопливо дегустируя торт, начинает разговор отец. — Ты подумай хорошенько. Разве можно такого маленького ребёнка брать в такую длительную поездку? Да и условия на корабле не самые лучшие, я-то знаю! Не нужно рисковать. Оставь его с нами. А ещё лучше сама оставайся. Не хочешь жить в этом доме, перебирайся к нам, твоя комната не занята. Зачем Борис тащит вас с собой? Не понимаю!

— Нет, пап. — Подперев голову рукой, я рассматриваю своих родителей. — Мы уже решили, вещи собрали. Я не хочу оставаться. Мне на «Тритоне» нравится, а Денис... Я думаю, ему тоже будет комфортно. К тому же с нами едет Алина, так что я не одна такая, — стараюсь улыбнуться.

Честно говоря, лететь на «Треон» (ещё раз — для родителей «Тритон») мне не хочется. Там невообразимо скучно. Нет, если работать, как это было на Превентире или на корабле, когда Лоет изучал на мне эманации, то очень даже весело. А вот ежели сидеть целыми днями в своём отсеке, довольствуясь краткими прогулками в оранжерею, болтовнёй с Алей, терзанием вильюрера на предмет «чего бы интересненькое найти» и краткими встречами с собственным мужем, который занят так, что иногда и на ночь не появляется, то приятного мало.

Вот только если Борис согласился с моими доводами и разрешил родить ребёнка и первый месяц пожить на Земле, то насчёт дальнейших планов был непримиримо категоричен. На корабль. И точка.

— Когда вернётесь-то? — Мама вертит в пальцах шоколадную конфету в яркой обёртке. Видимо, решает, стоит ли рисковать и портить фигуру лишними калориями или нет.

— Полгода точно, а дальше... — Я пожимаю плечами. — Как получится. У Бориса какой-то очень длительный фрахт намечается.

Расстроенная родительница всё же возвращает сладкий соблазн обратно в коробку.

— Звонить не забывай, — напоминает отец. — Или хотя бы писать, если интернет будет.