Так было и с матерью. Мало того, что отец постоянно бил и унижал ее — он еще и ставил на ней опыты, пытаясь заполучить ее силу себе. У него ничего так и не получилось, но здоровье мамы уже нельзя было восстановить. Она угасла, как сорванный цветок на руках у десятилетнего сына. Естественно, мама ничего не рассказала Кайрину о жестокости отца, поэтому-то он и обрадовался, когда Сайзанг приехал за ним и увез прочь от жестокой Тарварры. Каким он был тогда наивным!

Раздались приближающиеся шаги. Это был незнакомец, он подошел к Кайрину и провел холодными пальцами по его коже. Парень закрыл глаза и попытался дышать ровно, словно он спит. Рука алхимика стала ощупывать его спину, затем плечо и руку. Его интересовали кости и суставы, он двигал и сгибал конечность, а потом задумчиво сказал:

— Все-таки это так интересно и жутко… Он же обычный человек! Как эти суставы и кости могут стать птичьими? Как эта кожа может покрыться перьями в одно мгновение?!

— Меня это не волнует. Я понятия не имею, как эти твари способны на такое!

— И все же ты хочешь стать одной из этих тварей. — Невозмутимо ответил алхимик.

— На пути к трону любые способы хороши…

— И тебе не страшно? Вдруг чужая магия испортит тебя? Вдруг убьет!? Ты понимаешь, что она противоестественна?

— К чему ты клонишь? — Подозрительно спросил отец.

— К тому, что мы до сих пор не знаем, что представляет из себя чистая магия. Одна из теорий гласит, что это скверна. Другая — что это чистый сгусток света. Третья — что это непроглядная тьма. Я не знаю, чему верить.

— Выведи свою теорию. И верь ей.

Кайрин слышал, как алхимик снова повернулся к нему, решив не отвечать Сайзангу. Пальцы ученого снова коснулись его плеча, а потом он перевернул парня на спину, чтобы добраться до вен на сгибах локтей.

— Для алхимика ты слишком много сомневаешься, Чайс.

Ученый взял в руки что-то железное. Кайрин опасался, что это был скальпель. Он не сможет терпеть, если его будут резать.

— Я не совсем алхимик. Моя основная деятельность немного другого профиля. — Сказал мужчина, и уже в следующую секунду стальная игла проткнула кожу Кайрина и вонзилась в вену на руке. Это было не настолько больно, чтобы выдавать себя.

Пока Чайс не начал вводить что-то из шприца в кровь Кайрина. Тогда ему показалось, что он начинает гореть изнутри, словно его кровь закипела и стала дымиться. Кайрин пытался совладать со своим телом, чтобы не дергаться, но оно отказывалось его слушаться. Сайзанг, похоже, заметил что-то неладное:

— Это что с ним такое?

— Этот эликсир воздействует на кровь. Он должен сконцентрировать в ней магию. Возможно повышение температуры тела и судороги.

Постепенно кровь переставала сопротивляться в венах Кайрина, приняв эликсир, и парню стало все проще изображать бессознательное состояние. Чайс бросил шприц на стол и вернулся к своей книге:

— Ему понадобится пару дней. — Сказал он.

— Он придет в себя?

— Возможно.

— Запру его здесь, чтобы не сбежал снова. — Прорычал Сайзанг.

Его слова Кайрин слышал так, будто отец находился не в одной комнате, а где-то далеко, за стеной, или будто вместо его голоса парень слышал только эхо. Юноша поздно понял, что его сознание помутилось, он начинал задыхаться.

Он широко распахнул глаза и глотнул воздуха, но это не помогло. Его кожа покрылась капельками пота, хотя в комнате было холодно. Голова кружилась, а видел Кайрин так, будто на него надели очки с запыленными стеклами. Он в последний момент успел наклониться к полу, когда его вырвало.

Только когда он лег обратно, то понял, что все это время находился на столе — деревянном и жестком, и теперь дощатая поверхность впивалась Кайрину в спину. Он невидяще смотрел в потолок, в то время как Чайс объяснял отцу, что это еще один возможный симптом реакции организма на эликсир. Кайрину было слишком плохо, чтобы вслушиваться в их разговор и наблюдать, как они покидают помещение, слушать, как проворачивается ключ в замке и осознавать, что его заперли здесь на несколько дней.

Реальность ускользала от Кайрина, как лесная змея, и он не пытался держать ее, потому что у него совсем не осталось сил.

В его комнате — большой, но все же какой-то несуразной — не было часов. Отец запретил Кайрину иметь такую роскошь, поэтому парень умел узнавать время по солнцу. Сейчас ему было сложнее, чем обычно, потому что он приходил в сознание всего на несколько минут, и то для того, чтобы его снова вырвало в заранее подготовленное служанкой ведро. У Кайрина не хватало сил даже находиться в сознании. Единственными его мыслями между провалами в темноту, была ненависть к собственному бессилию.

По подсчетам Кайрина, так прошло два дня, как раз тот срок, о котором говорил Чайс, но не отца, ни алхимика не было видно, словно они забыли про свой эксперимент и оставили его здесь умирать от голода и отравления эликсиром, который так не хотело принимать его тело, что выворачивало себя наизнанку каждые несколько часов.

Он снова лежал и смотрел в потолок, пытаясь прояснить свои мысли. Кайрин думал о том, сколько еще дней ему предстоит мучиться, прежде, чем действие эликсира пройдет. Иногда парня охватывала паника: что, если случилось что-то непоправимое? Например, магия действительно перестала принадлежать Кайрину, осев в его крови, как осадок в химическом реактиве. Юноша гнал эти мысли, как мог, но они навязчиво возвращались снова.

В замочной скважине зашевелился ключ, и Кайрин напрягся от страха. Он прикинул: если бы это были отец и Чайс, они бы разговаривали между собой, но за дверью была тишина. Значит, гость был один. Если это кто-то из них, дела плохи.

У Кайрина хватило сил, чтобы поднять голову и посмотреть, когда дверь открылась, и в комнату, держа в руках поднос, зашла Рул. Кайрин облегченно выдохнул, видя служанку, а та одарила его взглядом в ответ. Она ахнула, и поднос выпал из рук, громко звеня. Ей следовало бы броситься все подбирать с каменного пола, но женщина недвижимо стояла, уставившись на юношу и прикрыв рот рукой, чтобы не закричать. Ее глаза округлились от ужаса.

— Рул? — Неуверенно и хрипло спросил Кайрин.

Женщина напряженно выдохнула и отвела взгляд. Кайрин не заметил, как сел на своем столе и пытался взглядом добиться от служанки ответа. Что ее так ужаснуло?

— Кайрин, — прошептала она, снова закрыв рот рукой, — что с тобой случилось?

Она видела ведро блевотины на полу, но Кайрин понял, что дело было в не в этом, а в нем самом. Дрожащими пальцами он коснулся собственного лица — может, он покрылся жуткими волдырями или у него отвалилась кожа? На ощупь все было нормально. Тогда парень неуверенно встал и поплелся через всю комнату к зеркалу.

Он споткнулся на затоптанном ковре, пока засмотрелся на склянки, оставленные Чайсом на столе. Прошелся взглядом по узкой кровати, дойти до которой все еще не находил в себе сил. Ноги едва держали Кайрина, и он держался рукой за стену, чтобы посмотреться в зеркало.

Из него вырвался судорожный вздох, когда он увидел свое отражение. Рул была из слабонервных и очень заботливых людей, поэтому она и не смогла сдержать крик.

Кайрин не думал, что за два дня можно так измениться. Он бы и не обратил внимания на то, что за это время стал еще худее и бледнее, чем раньше, но дело было не в самой коже, которая стала казаться тоньше бумаги. Дело было в венах, которые сквозь нее просвечивались, потому что они стали…черными. Это выглядело так, словно кто-то выводил по коже Кайрина узоры чернилами. Его лицо, шею, плечи — все покрывал узор черных набухших вен. Даже в уголках глаз проглядывали черные сосуды, а губы стали серыми вместо розовых.

Парень обернулся к Рул. Служанка собирала с пола осколки тарелки и хлеб с сыром, что принесла Кайрину. Она все еще не поворачивалась в сторону юноши, словно боялась на него смотреть. Скорее всего, так и было.

Кайрин схватил со своей кровати шелковое покрывало и накинул его на плечи, пытаясь скрыть хотя бы торс от глаз женщины, чтобы той было не так страшно. Лицо спрятать он не мог, хотя хотел.