Из-за высокой травы она не сразу увидела что у самого края уже кто-то сидел, всматриваясь в беспокойные морские волны. Тарварра подошла ближе, разглядывая человека, который еще даже не понял, что кто-то нарушил его одиночество из-за шума воды, заглушившего звук шагов.

Лишь когда Тарварра остановилась совсем рядом, девушка вздрогнула повернула голову. Ее загипнотизированный взгляд прошелся по Многоликой с головы до ног, и лишь поняв, что ее-то она и ждала, девушка поднялась на ноги, отряхивая простецкое платье.

— Молодец. — Вкрадчиво сказала Тарварра, вглядываясь в волны внизу. Если упасть вниз, с такой высоты, да еще и на камни, мокрого пятна не останется. — Пришла. Я-то думала, струсишь.

Девушка, впрочем, почти еще ребенок, неуверенно посмотрела на Тарварру. Она была ниже Многоликой на голову, а большие глаза придавали лицу вечно напуганное выражение. Такая Тарварре и была нужна.

— Вы же призвали меня… — Неуверенно прошептала девчонка. — Я не могла отказаться от такой чести.

Тарварра наконец удостоила ее взглядом:

— Звать-то тебя как?

Если бы девчонка была хоть немного поумнее, она бы сразу же сообразила, что Тарварра была никакой не ведьмой. Точнее, была, конечно, но не такой, как эта дурочка думала — не великой, решившей удостоить такую простушку своим вниманием и сказать, что она избранная и что она собирается ее научить всему, что знает сама. Любая из таких ведьм бы с помощью магии прознала бы ее имя. Тарварре девчонка нужна была лишь как расходный материал, не больше. Но этого ей знать необязательно.

— Унна. — Ответила ведьмочка.

«Какое ужасное имя» — подумала Тарварра. От него будто веяло старостью, плесенью и сыростью. Но это от имени, а от самой девчонки исходило нечто другое — слабое свечение того немногого, что скрывалось в ней и даже не требовало выхода. Такая может перемешать воду в стакане или максимум заморозить ее, не больше, но Тарварра нуждалась и в этом. Она собирала себя, словно нанизывала разные бусинки на нить, чтобы получить из них полноценное украшение.

— Ты сделала все, как я просила? — Настойчиво и властно спросила Тарварра.

Унна кивнула. Тарварра, используя все те никчемные крохи магии, что у нее были, явилась к девчонке, представилась древней ведьмой, наговорила красивых пророчеств с туманными фразами и попросила ее прийти сюда сегодня, но так, чтобы никто об этом не знал. Тарварра не хотела лишних проблем.

— Тогда начнем. — Девушка повернулась к Унне и улыбнулась ей, чтобы создать иллюзию доброжелательности. Естественно, дурочка клюнула. — Ты принесла кинжал?

Дрожащей рукой Унна полезла в карман своего платья, выудив оттуда старенький ножичек, по мнению Тарварры, ужасный, но сейчас ее это мало волновало. Девушка схватила оружие и подняла лезвием к небу:

— Пусть сияние этих звезд принесет молодой ведьме небесных сил! — Тарварра едва ли не смеялась, произнося эту отсебятину и видя, как благоговейно при этом Унна на нее смотрит. — Пусть их свет смешается с ее кровью и разольется по ее венам! Заклинаю!

Тарварра схватила девчонку за руку, задрав рукав платья. Она резко провела лезвием по коже девушки, на что та сдавленно вскрикнула. Тарварра предупреждающе взглянула на ведьмочку и продолжила делать длинный разрез на ее запястье. Она бросила кинжал в траву, шепча при этом вызубренные слова, которые Унна при всем желании не смогла бы услышать. Кровь полилась из раны, и Тарварра поднесла запястье девчонки к губам.

Многоликая не знала, что Унна почувствовала в тот момент, когда она стала пить ее кровь, но лицо ведьмочки исказил ужас. Она пыталась вырваться, но Тарварра лишь сильнее стискивала свои пальцы на ее запястье, наслаждаясь тем ощущением, что наполняло ее тело. Оно было не столько в новинку, и девушка уже начинала привыкать, и все же это неповторимое чувство было ни с чем не сравнимо. Чужая, ворованная магия занимала свое место среди всех сил Тарварры, будто бы в ее кровь добавили новый ингредиент, и от этого она стала еще насыщеннее, темнее, чем была.

Наконец, она остановилась и отпустила руку Унны. Девчонка с круглыми от ужаса глазами рассматривала довольно лицо Тарварры, ее окровавленные губы и ненасытную улыбку. Многоликая могла бы поклясться — эта дурочка так и не поняла, что она сейчас позволила ей с собой сделать.

Унна попятилась назад, и споткнувшись, упала в траву. Тарварре нравилась эта реакция — она хотела, чтобы девчонка начала ее бояться. Девушка уже видела, что все прошло, как надо — Унна стала абсолютной пустышкой. Единственное, что в ней осталось — это знание. Знание главного секрета Тарварры.

Многоликая дернула ее за раненную руку, заставляя подняться. Унна будто лишилась дара речи, заплаканными глазами она смотрела на Тарварру, но вряд ли что-то видела. Ноги не слушались девчонку, и она предприняла несколько попыток, прежде чем оказалась на ногах.

Тарварре начинало надоедать происходящее. Она не хотела оттягивать неизбежное, поэтому схватила Унну за руку и потащила к краю скалы. Многоликая не ожидала, что у девушки еще остались силы сопротивляться, но та цеплялась за траву, буксовала ногами, кричала и визжала, поняв, какая участь ее ожидает.

— Не-е-ет! — Кричала Унна. — Прошу, отпусти меня!

Она впивалась ногтями в руку Тарварры, но та спокойно игнорировала боль и старалась не обращать внимания на шум, издаваемый девчонкой. Пусть покричит. Все равно скоро затихнет.

Тарварра грубо развернула Унну к самому краю обрыва и впилась в нее глазами. Девчонка балансировала на маленьком клочке земли, хныча, как маленький ребенок. Разве такие слабачки достойны магии?

Все-таки у Эралайн еще был стержень, если сравнивать ее с Унной. И почему таким никчемностям все достается без труда? С самого рождения все восхищались могуществом Эралайн, ее способностью держать обличье птицы почти сутки. Может, Тарварра ненавидела ее за это. А может, за что-то другое. Она и сама не знала — ненавидела, и все.

Но сейчас не время думать об этой поганой беглянке. На фоне бушующего моря и звездного неба перед Тарваррой стояла еще одна такая же никчемность, даже еще слабее, чем сестра, и девушка не собиралась с ней церемониться.

Возможно, Унна хотела что-то сказать, ее лицо исказилось так, словно она увидела душу Тарварры, все ее замыслы и планы. Всю ту ненависть, что все свои двадцать три года девушка копила по маленьким крохам, пока она не стала тем двигателем, что заставлял ее что-то менять в этом мире.

Тарварра не хотела слышать последних слов девчонки. Она толкнула ее в грудь, и та, как доминошка, повалилась назад, прямо в бездну. Ее крик смешался с шумом волн и растворился в них. Тарварра не побрезговала заглянуть вниз. Там, возле самой кромки воды, на огромных скалистых валунах, лежал окровавленный труп ведьмочки Унны. Многоликая ухмыльнулась и побрела прочь от края скалы.

Но уходить она еще не собиралась. То, что она планировала сделать сейчас, намного важнее того, что она уже сделала.

Тарварра взглянула на свою лошадь вдалеке. Ни о чем не подозревая, та жевала пожухлую траву и беззаботно махала хвостом. Тарварра опустилась на колени, и трава стала щекотать ей плечи. Она примяла ее вокруг себя, а потом вырвала несколько пучков, чтобы добраться до земли. Почва была сырой, больше похожей на грязь, но выхода у Тарварры не было, поэтому она с долей отвращения взяла в ладонь горсть и нараспев произнесла:

— Eita mataru sai naez da gnetu.

Резкий порыв ветра шибанул Тарварре в лицо, и та довольно улыбнулась, вставая с колен. Она выставила ладонь с землей, позволяя ветру разметать ее по полю, а пока он это делал, продолжала заклинание. Ее голос был тихим, и вряд ли из-за шума ветра мог быть слышен кому-то, кроме нее самой, но суть все равно состояла не в этом.

Комья земли закружились в вихре, разлетаясь вокруг Тарварры в разных направлениях, словно порыв ветра не знал, в какую сторону ему дуть, а потом появилось зыбкое свечение. Незнающий человек мог бы принять его за привередливый лунный свет, но Тарварра радовалась, что все идет по плану. Свет становился сильнее, разливался вокруг девушки, как аура, пока не стал таким плотным, что, обратившись в силуэт, не пропускал через себя ничего, стал непрозрачным.