В детстве он был намного крепче и плотнее, а сейчас же как будто истончился, высох, словно даже его кости стали тоньше. Эралайн никогда бы не сказала, что взрослым у него будут настолько узкие для мужчины плечи. Его будто бы насильно вытянули — долговязый, с узким и худым лицом, прямым носом и длинными ногами. Только волосы, черные, как ночное небо, остались прежними, и то он поглумился и над ними, убрав свою непослушную челку со лба.

Как же он изменился! Тесный камзол на угловатых плечах, кожа, бледная, как у мертвеца и этот взгляд… этот ли человек значил столько для Эралайн?

И все же, глядя на него, девушка только и думала — красив, красив…

Он по-хозяйски оглядел дом, презрительно скривив тонкие брови. Судя по его виду, поотвык он от такого. Поводив жалом, он уселся на один из стульев, закинув ногу на ногу.

— Ты… — Прошептала девушка.

Все это время он не смотрел ей в глаза. Теперь же его светло-серые глаза пронзили девушку, и она с ужасом подметила, что они остались прежними.

— Я, Эралайн. — Ответил он с неким подобием боли на лице.

— Надо же, ты помнишь мое имя! — Язвительно сказала девушка.

— А ты мое… помнишь?

«Хотела бы забыть» — подумала она.

— Кайрин, зачем ты пришел?

Он сомкнул пальцы в замок на коленях, и Эралайн подметила, что на них не было ни мозолей, ни шрамов, ни ран, кроме одного… Неженка.

— Извиниться за то, что опоздал на пару часов. — Он заглянул девушке в глаза. — Если бы я успел… она бы ничего с тобой не сделала.

— Ты опоздал на шесть лет. — Прошипела Эралайн.

Ей не хотелось вспоминать, но Кайрин вынуждал. Вынуждал своим приездом и тем, что следил за ней. Если бы Эралайн могла, она бы стерла их головы эти воспоминания, распотрошив собственный мозг, чтобы они не мучили ее, в самый ужасный момент напоминая, что жизнь может быть другой. Что в ней может быть еще что-то кроме постоянной борьбы за жизнь и крови. Что не все люди такие, как Тарварра.

— Она знает о том, что ты здесь? — Спросила девушка, не глядя на Кайрина.

Он прекрасно понял, о ком она спрашивала. Юноша поднял глаза:

— Конечно, нет.

— По-другому и быть не могло. — Сухо сказала Эралайн, еще плотнее кутаясь в покрывало. В присутствии Кайрина ее кожа стала еще сильнее покрываться мурашками. — Ты же уехал лишь потому, что боялся ее, как огня!

— Я не боялся ее. — Прошипел парень.

Взгляд Эралайн метнулся к его правой руке. Пальцы все еще были сцеплены в замок, но все же отчетливо виднелся главный и единственный изъян, что был у Кайрина. И получил он его по вине Эралайн.

— Часто болит? — Спросила девушка, ругая себя за то, что решила сменить тему и проявила сострадание.

Кайрин расцепил пальцы и уставился на правую руку, где большой палец был покрыт грубыми шрамами, единственный из всех. В остальных местах кожа казалась тонкой и гладкой, пальцы длинными, тонкими и аккуратными. А этот… словно принадлежал другому человеку.

Эралайн никогда не забудет, как едва сдерживалась, чтобы ее не вырвало, когда старая лекарша сшивала этот палец по кускам. В ее голове до сих пор доносились крики Кайрина, когда Тарварра вырвала ему ноготь, а потом вырезала из него куски кожи, вырывая их вместе с плотью.

И это она сделала из-за того, что Эралайн не рассказала ей о маленькой девчушке-воровке из близлежащей деревни, что незаметно таскала еду Многоликих. Тарварра уже тогда знала, что наказывать нужно не саму Эралайн, а того, кем она дорожит. Так Кайрин стал для Тарварры игрушкой.

— Только плохо гнется. — Кайрин пошевелил пальцем.

Эралайн ни за что бы не стала извиняться снова, она и так сделала это много раз. Поэтому девушка молчала, а Кайрин… то ли он не находил слов, то ли просто не хотел ничего говорить.

— Ты выдержала двадцать семь ударов, — Наконец-то сказал он, — я бы не смог.

— Ты этого не знаешь. — Ответила Эралайн, запоздало осознав, что сделала ему комплимент. Она поспешила исправиться и отыскала весь яд, что у нее еще остался: — Ты изменился. Папочка плохо кормит?

Кайрин ухмыльнулся:

— Считай это моей визитной карточкой.

— Я серьезно. Ты никогда таким не был.

— Но и ты девочкой не осталась.

Они прожигали друг друга глазами, и на мгновение Эралайн почувствовала, что не было тех шести лет, что их разделяли. Кайрин всегда отвечал ей вопросом на вопрос, язвил и иногда откровенно злил, но именно за это она его и любила. Никто не разговаривал с ней так — фамильярно, безо всякой субординации, словно она не была второй наследницей.

— Зачем ты пришел? — Повторила Эралайн, запустив руку в распущенные волосы.

— Долго рассказывать. Считай, что помочь тебе.

— Ты ни за что бы не стал мне помогать. — Прошептала Эралайн тихо, но прекрасно осознавая, что он все слышит. — Прежний Кайрин, Многоликий Кайрин, тот Кайрин, что пережил столько ради меня, стал бы. А ты — нет.

— Давай без этих речей, Эралайн.

— Почему же? — Усмехнулась девушка. — Стал считать себя царем и богом, когда обнаружился такой папочка?

Кайрин сжал челюсти и сверкнул глазами:

— Ты не поверишь мне, пока не услышишь всю правду.

Это было утверждение, а не вопрос, но Эралайн все равно кивнула. Кайрин встал со стула и стал мерить шагами комнату. Эралайн отчаянно захотелось спать под четкий ритм его шагов, пока парень собирался с мыслями.

— Если бы я мог, я бы приехал намного раньше. — Выпалил он, и на мгновение в нем проскочил тот эмоциональный, живой мальчишка, каким он был когда-то.

— Еще скажи, что ты жалеешь. — Язвительно добавила Эралайн.

— Нет, не скажу. — Кайрин зыркнул на девушку. — Он дал мне образование, воспитание и…цепи. Поверь, жизнь там мало чем отличается от этой.

— Не понимаю.

— Знаешь, почему моя мать жила здесь? Знаешь, почему она умерла так рано? — Кайрин опустился на корточки, чтобы смотреть Эралайн в глаза. — Во всем виноват он. Он не понимает или просто… не может понять — мы Многоликие. Мы птицы. Нам нужна свобода.

Он снова вскочил на ноги. Теперь тот самый барьер, его ничего не выражающее лицо, окрасилось болью и паникой.

— Я попытался сбежать уже через две недели. — Голос Кайрина треснул, как и его выдержка. — Я хотел улететь. Я не знал, что его люди следят за мной. В конце концов, мне было всего одиннадцать.

— И что же случилось? — С неподдельным интересом спросила Эралайн.

Кайрин опустил глаза в пол, касаясь пальцами рукава своего камзола. Он задрал его до локтя, а потом медленно начал заворачивать рукав черной рубашки. Парень протянул руку, чтобы Эралайн могла посмотреть.

Его тонкое запястье, словно браслетом, опоясывала цепочка грубых шрамов от рваных, глубоких ран. Они выглядели так, словно какой-то зверь разрывал плоть когтями до самых костей. Эралайн тяжело взглотнула и подняла глаза на лицо юноши:

— Это… о-он сделал?

С каменным лицом Кайрин отвернул рукав, скрывая свое увечье.

— Так он наказывает за неповиновение.

Эралайн не знала, что и сказать. Они погрузились в гнетущую тишину, секунды текли так будто были часами, пока Кайрин снова не заговорил:

— У мамы были точно такие же. Он пыталась бежать, когда увидела его истинное лицо, и каждый раз он… делал с ней кое-что и похуже.

Эралайн вспоминала мать Кайрина — хрупкую бледную женщину с большими глазами и очень тихим голосом. В принципе, Кайрин вырос и стал похож на нее внешне, но не по характеру. Его мать была кроткой и тихой, в то время как в сыне постоянно бушевала буря, хоть он и прятал ее ото всех.

— Поэтому я его ненавижу. — Прошипел Кайрин, смотря куда-то вдаль.

— Зачем ты рассказываешь мне все это? Сомневаюсь, что хочешь, чтобы я тебя пожалела.

— Конечно же, нет. — Кайрин снова расположился на стуле, закинув ногу на колено. У него был такой вальяжный вид, словно минуту назад он рассказывал о погоде, а не о жестокостях собственного отца. — Он не учел кое-чего, заперев меня ото всех. Он думает, я такой же, как мать — буду плакать в углу, дрожа от каждого его взгляда.