Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Солдатские общины

Вполне естественно, что вокруг молелен за чертой оседлости постепенно стали складываться еврейские общины. Когда уже в начале XX в. Министерство внутренних дел подсчитало богоугодные заведения «иностранных исповеданий», среди них, еврейские, в том числе и находящиеся за чертой, оказалось, что в Кронштадте имелся молельный дом и при нем два духовных раввина; по молельному дому имелось в Петрозаводске и Архангельске, Тобольске, Тюмени, Ялуторовске, по два — в Туле, Курске, Белгороде, Дмитриеве, Перми, Екатеринбурге, Симбирске и Уфе. Молельные дома и синагоги были также зарегистрированы в Камске, Красноярске, Енисейске, Томске, Ржеве, Твери…{237} То были совсем небольшие общины, по 300–400 человек, общины, о которых мало что известно. Но в тех случаях, когда о них сохранились хоть какие-то документальные сведения, совершенно очевидно, что они имели солдатское происхождение. Так, например, в донесениях говорилось о Благовещенске: «Несколько еврейских семей из отставных нижних чинов по старому рекрутскому набору»{238}. Иногда о происхождении молельных домов свидетельствуют названия улиц, где они располагались: в Царском Селе — на углу Артиллерийской улицы, в Ораниенбауме — в Военном переулке{239}. По-видимому, мы можем смело экстраполировать имеющиеся сведения об общинах «солдатского происхождения» на многие другие общины, возникавшие по городам и весям внутренних губерний империи.

Конкретные, скрупулезно документированные отчеты о первых еврейских поселениях за пределами черты вполне подтверждают наше предположение. Так, скажем, в Нижнем Новгороде уже в середине XIX в. появилась еврейская община. Она образовалась из кантонистов городского гарнизона и полицейской команды — унтер-офицеров, рядовых солдат, штабных писарей, каптенармусов и военных музыкантов. В 1850-х годах в городе вместе со своими семьями проживало около 300 нижних чинов из евреев, в большинстве — бессрочноотпускных (т. е. отслуживших срок действительной службы). Костяк будущей еврейской общины города составили 33 отставных нижних чина. Из них 21 занимался торговлей, один продолжал служить, два были собственниками недвижимости, один портняжничал, два занимались плотницким делом, один — переплетным, а пять подрядились музыкантами. Заметим в скобках, что среди поселившихся в городе нижних чинов 25 % составляли евреи — унтер-офицеры (11 из 41){240}. Позже, в 1877 г., среди 78 непостоянных еврейских жителей Нижнего Новгорода 63 составляли нижние чины и только 15 — ремесленники и гильдейские купцы{241}.

В 1846 г. в Нижнем существовало три еврейских молельных дома: на Нижней улице (староста-габай — запасной солдат Подиско), на Почайнинской улице (габай — унтер-офицер Дольник) и в районе Ошары (габаи — унтер-офицер Куй и купец Алешников). Судьба Подиско типична для николаевского солдата. Он родился в мещанской семье под Ровно на Волыни, получил домашнее образование, прослужил с 1846 по 1867 г. в армии. По выходе в отставку занялся торговлей готовым платьем, держал лавку на Нижнем рынке, вместе с женой Реббекой Нотена растил двух сыновей. С 1853 г. Ицка Подиско выполнял функции раввина, а командующий городским гарнизоном Бирюков поддерживал его кандидатуру в местных органах гражданской власти. Подиско пробыл на раввинской должности двадцать лет — пока староста новооткрытого миньяна (молитвенного кворума, необходимого для создания общины) на Дворянской улице не отказался признать его авторитет{242}.

Уволенные в запас и поселившиеся за пределами черты николаевские солдаты неожиданно оказались среди общинных лидеров: небольшие еврейские общества неоднократно обращались в Департамент духовных дел иностранных исповеданий Министерства внутренних дел с просьбой утвердить того или иного отставного солдата местным раввином. Разумеется, подавляющее большинство этих солдат не имело смихи — документа, позволяющего легально с точки зрения еврейского закона исполнять раввинистические функции, они не учились в ешиботах и не сдавали специальных экзаменов. Но, будучи традиционного происхождения и воспитания и получив крепкую закалку в армии, николаевские солдаты вполне удовлетворяли требованиям новообразованных за пределами черты обществ как люди бывалые, ответственные и — вероятно, на фоне стремительно ассимилирующихся торговых сословий — более-менее грамотные, поднаторевшие в еврейском законе. Военное начальство прекрасно понимало, что общины складываются вокруг молельных домов и что общинные старосты нужны для ведения метрикации браков, учета смертей и рождений, составления призывных списков, и потому всячески поддерживало выдвижение отставных и проходящих службу нижних чинов на эти своего рода руководящие должности. Так было в Архангельске{243}, в Семипалатинске, Иркутске, Владивостоке. Так, например, в 1893 г. оренбургский губернатор просил МВД «допустить до исполнения по должности раввинов для еврейских обществ отставного солдата Ицхока Примака и фельдфебеля Нохима Медника»{244}. Случаи, когда еврейским нижним чинам отказывали в праве на общину, крайне редки и в целом объяснимы. Скажем, иркутский губернатор отказал 26 чинам иудейского происхождения, находящимся на действительной службе в 12-й пехотной сибирской резервной бригаде, «ввиду малочисленности»{245}.

Запасные еврейские солдаты в подавляющем большинстве своем составили «нижнюю среднюю», бедную и беднейшую прослойку еврейского населения России — как в самой черте, так и за ее пределами. Понять, к какому слою относился вышедший в отставку нижний чин из евреев, помогает любопытный пример — скандал, разгоревшийся в 1861 г. в Николаеве из-за выборов местного раввина. Всего в городе проживало около тысячи еврейских семейств, причем 40 из них — гильдейские купцы, а остальные, более 900, отставные нижние чины, по преимуществу ремесленники и мещане. Еще в николаевскую эпоху еврейские солдатские семьи собрали 10 тыс. руб. и построили синагогу. Теперь же оказалось, что к обществу приписаны были только купеческие семьи — они и принимали решение о кандидатуре раввина, противоречащее мнению абсолютного неприписанного большинства. Конечно же, здесь сработал не только эффект приписки, но и очевиднейшее экономическое расслоение, доведшее николаевских евреев до открытого противостояния. Отставные солдаты жаловались в Министерство внутренних дел: из тысячи семейств право выбирать предоставлено сорока, «нас» — «бедный класс евреев» — отстранили от выборов, хотя «мы сами поддерживали синагогу двадцать пять лет»{246}. Характерно, что министр внутренних дел Александр Егорович Тимашев заступился за отставных нижних чинов и распорядился, чтобы губернатор пересмотрел вопрос о приписке еврейских семейств к местному обществу{247}.

Общества еврейского самоуправления

Еврейские солдаты воссоздали в армии не только элементы религиозной традиции, но и некоторые общинные организации с их особой, характерной для черты оседлости структурой. Добровольные общества самоуправления (havurot), характерная и незаменимая форма организации еврейской общины в любом местечке черты оседлости или Царства Польского, возникли и в русской армии. Такие общества представляли собой самодостаточную традиционную еврейскую организацию (havurah), пытающуюся наладить некое подобие общинной жизни в среде, казалось бы начисто исключающей возможность существования любых организованных этнонациональных групп. В отличие от традиционных еврейских самоуправленческих организаций в черте оседлости, отвечающих, как правило, за строго определенный вид общинной деятельности, еврейские общества в армии заменяли собой всю общину целиком со всеми ее функциями, которые в черте оседлости обычно распределялись между различными организациями (филантропическими, учебными, молельными, погребальными). В армейских еврейских обществах индивидуальная ответственность была выше, а интенсивность вовлечения новых членов — ниже, чем в аналогичных общинах черты. Еврейские организации в армии полезно сравнить с добровольными православными братствами при полковых церквях, хотя бы для того, чтобы убедиться, что сфера деятельности еврейских «братств» была более разнообразной{248}.

вернуться

237

56 РГИА. Ф. 821. Оп. 10. Д. 1118 («Статистика о богоугодных заведениях духовенства иностранных исповеданий», 1908–1909 гг.). Л. 14, 30, 32, 36, 38, 39, 42, 47, 49, 58, 72, 93, 95, 124.

вернуться

238

57 Там же. Л. 97.

вернуться

239

58 Там же. Л. 126.

вернуться

240

59 Пудалов В. Из истории еврейской общины Нижнего Новгорода в конце XIX — начале XX века // Евреи Нижнего Новгорода / Ред. З.Х. Либензон. Нижний Новгород: Деком, 1993. С. 20–23.

вернуться

241

60 Там же. С. 23–24.

вернуться

242

61 Там же. С. 7–9.

вернуться

243

62 РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 429 («Евреи в Архангельской губернии»), Л. 3, 6–7.

вернуться

244

63 Там же. Д. 158 («Евреи Оренбургской губернии»). Л. 1–2.

вернуться

245

64 Там же. Д. 179 («Дело о выборах иркутского раввина», 1907 г.). Л. 2, 3, 5, 7, 37.

вернуться

246

65 Там же. Д. 415. Л. 19–19 об., 20–21 об.

вернуться

247

66 Николаевское дело интересно еще и тем, что, во-первых, местное губернское начальство категорически отказалось выполнить распоряжение министра, а во-вторых, что сами купцы в конце концов приняли мудрое решение, попросив «во избежание обвинений и кривотолков в тысячной семье нашей записать нижних чинов в шнуровые книги молитвенных обществ и допустить их к выборам» (Там же. Л. 48).

вернуться

248

67 См. о полковых братствах: Желобовский А.А. Управление церквами и православным духовенством военного ведомства // СВМ. Т. XIII. Кн. 2. С. 53–54.

23
{"b":"597030","o":1}