В духе раннего Нестерова Странник сушит онучи У развилки дорог. Он ничем не навьючен И как перст одинок. Погорельцем бродячим Он живет, незлобив, О минувшем не плача, О грядущем забыв. В неуюте и стуже Он не помнит обид. «Все могло быть и хуже», — Он тебе говорит. И, глубинкой, глубинкой Обходя города, Со Вселенной в обнимку Держит путь в никуда. Игрок Приметы счастливые лживы, Исход не написан на лбу, Играю не ради наживы — Я экзаменую судьбу. Безумные мечутся числа, Хихикает хитрый партнер, И ангелы здравого смысла Летят в межпланетный простор. И вновь я в нужде и уроне, Обобран и поднят на смех; Все мною проиграно, кроме Бессмысленной веры в успех. Глаза виноватые прячу, Грущу при оплывшей свече — А серый бесенок удачи Сидит у меня на плече. Подарок Человек, взрастивший дыню, Торжествует и поет, — Как святыню, как святыню На руках ее несет. Он несет ее любимой Мимо сплетен и времен; Через горные вершины Перепрыгивает он. А вокруг добром и злобой Мир обыденный живет; Смотрит танк широколобый На него из-за ворот; С колокольни накрененной Звуки медные летят, Но не ведает влюбленный — Благовест или набат. Он идет по белу свету В самодельных башмаках, Он шагает через Лету, Смерть оставив в дураках, — И, как желтая планета, Дыня светится в руках. 1978 Полковая музыка Мне помнится Старая Русса, И детство, и плац полковой, Где так громогласно и грустно Играл мне оркестр духовой. Я там у кирпичной казармы, В земном музыкальном раю, Забыв о соблазнах базарных, С портфельчиком школьным стою. Ловя из грядущего вести, Из марева встреч и разлук, Рисует мотив капельмейстер Тревожным движением рук. Меня с моим веком венчая, В банальную музыку он Включил дисциплину печали И поступь пехотных колонн. Певучие взлетопаденья Я слушаю, будто во сне, И тайный озноб вдохновенья, Как льдинка, скользит по спине. И, лично мне что-то пророча, Пунктирно гремит барабан, Ряды звуковых многоточий Втыкая в весенний туман... Общая планета
Хороша зимой и летом И пригодна для жилья Всенародная планета Наша матушка-Земля. До сих пор не обветшала Крыша синяя над ней; В странах — комнатах и залах — С каждым годом все людней. Где — богаче, где — попроще Жизнь идет, но с давних пор Двери все выходят в общий Коммунальный коридор. Семьи всех оттенков кожи Рядышком расселены; Семьи все на свете схожи: Не хотят они войны. Не хотят, чтоб стала тиром, Превратилась в полигон Эта общая квартира Всех народов и племен. Людям надо непременно Сохранить свой дом земной — Ведь у них во всей Вселенной Нет жилплощади иной. Раздумье июльским утром Целенаправленно стремится, Торопится поток людской В леса, в зеленые столицы, Из глухомани городской. Но под моторное гуденье, Под тысячеколесный шум Банальное предупрежденье Невольно просится на ум. Ты, человек, любя природу, Хоть иногда ее жалей; В увеселительных походах Не растопчи ее полей; В вокзальной сутолоке века Ты оценить ее спеши: Она — твой давний добрый лекарь, Она — союзница души. Не жги ее напропалую И не исчерпывай до дна, И помни истину простую: Нас много, а она — одна. Ветеринар Ветеринар — ланцета пролетарий, Гонитель незначительных смертей, Последний друг четвероногих тварей В век нечетвероногих скоростей. Его портретов не видать в газете, И слава не гостит в его дому, Но звери, беззащитные как дети, Доверчиво вверяются ему. Для них он добротой своей могучей Превыше всех хозяев вознесен: Те их ласкают, учат или мучат — Но лечит и спасает только он. Он знает: все подчинено природе, И в ею запланированный срок Болезнь и старость не спросившись входят В собачью будку и в людской чертог. Пусть мы мудры, удачливы, двуноги, Истории земной поводыри, — Для младших братьев все же мы не боги, А просто самозванные цари. |
