4. Нулевой цикл Поэтом нулевого цикла Я б Тредьяковского назвал. Еще строенья не возникло — Ни комнат, ни парадных зал. Еще здесь не фундамент даже — Лишь яма, зыбкий котлован... Когда на камень камень ляжет? Когда осуществится план? Он, сильный, — ниже всех бессильных; Свою работу он ведет На уровне червей могильных, На линии грунтовых вод. Он трудится, не зная смены, Чтоб над мирской юдолью слез Свои торжественные стены Дворец Поэзии вознес. И чем черней его работа, Чем больше он претерпит бед, — Тем выше слава ждет кого-то, Кто не рожден еще на свет. 5. Укрощение слов В душе зарождается песня, Но будущей песни слова Пасутся, как дикие кони, На пестром лугу бытия. То бродят, то куда-то скачут Табуны непойманных слов. Топот их упругий нестроен, Нет в нем ритмики. Задача трудна у поэта: На каждого коня Рукой не жестокой, но твердой Он должен набросить аркан. Он должен коней дерзновенных Построить в порядке таком, Чтоб в лад их копыта стучали И чтоб не сбивались с пути. Он должен коням укрощенным Отменную выучку дать, Оставить в них гордость и силу, Но рифмами крепко взнуздать. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . А после поэт в колесницу Впряжет усмиренных коней — И все, что душе его снится, Поведает в песне своей. 6. Уголья В своей угодливости вязкой Порою жалок ты, пиит. Но за одическою маской Взор прорицателя горит. Всё восклицанья, уверенья И похвала на похвале, — И вдруг блеснет огонь прозренья В дифирамбической золе. Слова тревоги и печали Жгут, будто уголья в горсти. И легче быть за них в опале, Чем вслух их не произнести. 7. Квадратик ...Тредиаковский смотрит хмуро — Не ко двору он при дворе. Поэт, конечно, не фигура В дворцовой шахматной игре. Он кто? Не пешка проходная, Не конь, не слон и не король. Ах, у него совсем иная, Невыдающаяся роль. Он стихотворным занят вздором, Он беден, он простерт в грязи, — Он тот квадратик, по которым Ступают пешки и ферзи. Но всё так суетно и бренно — Фигуры, судьбы, игроки... Всех побеждает неизменно Пространство шахматной доски. У белых ли, у черных счастье — Решают в споре мастера, Но умирают обе масти, Когда кончается игра. И время — судия всезрящий, — Смешав и деготь, и елей, Кладет в один и тот же ящик Двух враждовавших королей. От коронаций до агоний Веками выверен маршрут. Мрут царедворцы, гибнут кони И лишь квадратики живут. 8. Опала
Накоплен веком горький опыт, Прямой опасен разговор. Наоборот прочтите ропот — И обозначится топор. Но, кроме смерти, есть опала, И от нее не жди добра: Кого она к рукам прибрала — Как бы казнен без топора. Из мира, где царят и судят, Она ведет в подвальный мрак, В мир еле теплящихся судеб, В мир приживалок и собак. Она тебя загонит в угол, Огонь погасит дотемна, Она теперь твоя подруга, Твоя владычица она. 9. Похороны Ужель на могильное тленье, На пару аршинов земли Сменяются все откровенья, Все версты и штормы Земли? Возница торопит лошадок, Он после им даст отдохнуть; С Двенадцатой линии краток К Смоленскому кладбищу путь Когда умирают поэты, Столица не плачет о них, Но воды таинственной Леты Свой ход замедляют на миг. И как бы незримые тени На город кладет тишина, И необратимой потерей Природы душа смущена. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Возница всё гонит и гонит, За гроб задевая кнутом, — Чем нас торопливей хоронят, Тем дольше их помнят потом. 10. Успокоение На крестах и на плитах иней, Не прочесть, кто лежит под ними. Спят отважные, спят неважные, Вьюга треплет венки бумажные. Над холопами, над министрами Вьется вьюга белыми искрами. Под землей, снежком запорошенной, Спят плохие и спят хорошие. Спят до старости жизнь любившие, Спят и сами себя убившие, Спят последний армяк пропившие, Спят хоромы себе нажившие, Спят на баржи дрова грузившие, Спят стихи о себе сложившие. Замогильная, заоградная Уравниловка беспощадная. |
