На Невском На Невском проспекте, где зданья Всё те же, что до войны, Сгущаются воспоминанья, Нежданно сбываются сны. Порой чрезвычайная схожесть Тебя остановит на миг — В толпе, среди множества множеств, Покажется чей-то двойник. Вглядишься в того человека — И друг твой сквозь давнюю тьму Из памяти тайных отсеков Выходит навстречу ему. Мгновенная очная ставка, Мгновенный наплыв тишины — И вдруг тротуарною давкой Все трое вы разлучены. И снова — в иное, в иное, Над зыбью привычных забот, Над сказочною глубиною Кораблик надежды плывет. Люди Яснее видеть нам дано Не золотую середину, А опустившихся на дно Или взошедших на вершину. А рядом с веком и с тобой, Участвуя в огромном чуде, Живут таинственные люди С не очень шумною судьбой. Кипит людская быстрина, Слились бессмертие и бренность — И судеб необыкновенность Обычностью оттенена. В реторту жизненную ту Вглядись, чтобы открыть в зачатке Все выпадения в осадки, Все воспаренья в высоту. Назидание Не стань покорным должником удачи. Когда дорога чересчур легка, Она предъявит счет наверняка За эту легкость — так или иначе. Когда дорога чересчур легка, Задумайся: а нет ли тупика? Не к пропасти ли ты идешь по ней? Сверни на ту, что круче и трудней. Пусть всё с тебя возьмет судьба сполна Наличными — усталостью и потом, Ведя по высям горным и болотам, По рытвинам, без отдыха и сна. И пусть опасен каждый поворот — Тебя от тупика и от обрыва Сама дорога предостережет Тем, что она не кажется счастливой. Лампочки в люстре Огней электрических ясная стая На бронзовых ветках сидела, блистая, Сидела, роняя лучей оперенье, — И вдруг мне послышалось тихое пенье: «Мы лампочки, мы этот зал озаряем, Мы светим, мы светим — и перегораем. Шестнадцать свечей в нас, иль сорок, иль двести — Исход предугадан, конец наш известен. Одни из нас гаснут нежданно, до срока, Когда напряженье меняется тока; Другие — прочнее, но в ходе событий Стареют вольфрама упругие нити. Когда твоя очередь — завтра иль нынче? Свершай свое дело, гори — если ввинчен! Ты вечным не станешь, светясь вполнакала, — Сияй и сгорай, чтобы люстра сверкала! Гори — и не жди восхвалений за это: Ты — смертная искра бессмертного света!» «Предо мной, словно кони, дела...»
* * * Предо мной, словно кони, дела Мчатся вдаль, закусив удила. Надо мною грехи и долги, Словно коршуны, чертят круги. Месят землю копыта коней, Чтоб цветы вырастали на ней. И над крыльями сумрачных птиц — Небо радостное без границ. Отсутствие Когда надолго выедешь из города, Почувствуешь недели через три: Все в нем, далеком, вдвое сердцу дорого, Все улицы, мосты и пустыри. Он все светлее в памяти становится, И все роднее каменный уют, И все печали от него сторонятся, В нем сплошь одни счастливые живут. В него все вести добрые слетаются, В него — по зову памяти твоей — Все, кто ушел навеки, — возвращаются, Чтоб только ты вернулся поскорей. Тихоокеанское Раскачавшись, обрушив Все хвалы и хулы, В древний колокол суши Ударяют валы. То не звон погребальный, Не праздничный звон — Это голос глобальный Всех глубин и времен. По Земле по планете Гонит волны, как встарь, Нарастающий ветер — Сумасшедший звонарь. За волнами-валами Горизонт горбат — И гремит над мирами Океанский набат. В зоопарке Какие взрослые все звери! На воле или взаперти, Они давно уже созрели, А нам еще расти, расти. Еще нам, людям, ошибаться, Одолевать свою тщету, Еще нам лоб о лоб сшибаться, А может быть — щитом к щиту. И, зверя из себя гоня, Над истинами спины гнуть нам... А волк из-за железных прутьев Печально смотрит на меня. |
