Познавание О песчинки познаний, осевшие в памяти нашей, Вы навек откололись от Вечности — грузной горы! Нам становится тесно под синей небесною чашей, Из земной колыбели мы видим иные миры. Мы мечтаем о звездах, к просторам и знаниям жадны, Нас теперь не Дедал — Циолковский ведет в высоту, И не крылья уже, а ракет раскаленные жабры Над Землею свистят, вынося на орбиту мечту. Стол находок Много дальних дорог я прошел — И надежды, и встречи, и лица... Стол находок, мой письменный стол, Нелегко за тобою сидится! За тобою я в поте лица Отделяю зерно от половы, Чтоб весомой строкою свинца Отлилось в типографии Слово. Мне по-новому жизнь предстает В час работы, под лампой ночною, — Ты летишь, мой ковер-вертолет, Над путями, что пройдены мною. Вся земля у меня на виду, Обведенная светом и тенью. Может, чье-нибудь счастье найду — И верну его по назначенью. Глоток До обидного жизнь коротка, Ненадолго венчают на царство, — От глотка молока до глотка Подносимого с плачем лекарства. Но меж теми глотками — заметь! — Нам немало на выбор дается: Можно дома за чаем сидеть, Можно пить из далеких колодцев. Если жизнь не легка, не гладка, Если в жизни шагаешь далеко, То не так уж она коротка, И бранить ее было б жестоко. Через горы, чащобы, пески, Не боясь ни тумана, ни ветра, Ты пошел от истоков реки — И до устья дошел незаметно. Вот и кончен далекий поход — Не лекарство ты пьешь из стакана: Это губы твои обдает Горьковатая зыбь Океана. Один человек Один человек мною примечен — В залив выезжает он каждый вечер. Он лодку ведет от речного устья, Он смотрит на воду с тайной грустью. И чайка, летящая над камышами, Что-то кричит, его утешая. Он тихо гребет к заливу, к заливу; Вода расступается молчаливо. Ни всплеска весла, ни скрипа уключин, У лодки ход, как во сне, беззвучен. Потом он тихо опустит весла, Сидит — и вьется дым папиросный. Чего он ждет в тишине залива — Какого чуда, какого дива? Зачем не спешит он к устью речному, К вечернему крову, к тихому дому? Неужто ждет он, неужто верит, Что с кем-то вдвоем вернется на берег? Залив расступается шире, шире, Стоят маяки в бессонном дозоре... Кого потерял он в огромном мире? Кого потерял он в осеннем море? В покое
Давно он не был здесь — и снова Пришел почувствовать простор. И вот у озера большого Разводит маленький костер. На берегу темно и сыро, Звезда в воде отражена, Из вечереющего мира Струится в сердце тишина. ...Ведерко с рыбой, запах тины, Тепло живого огонька, Кофейный привкус никотина От старенького мундштука... Покинув сыновей и внуков, Старик пришел сюда опять, Чтоб перед вечною разлукой Богатство мира подсчитать. Орфей Глядя в будущий век, так тревожно ты, сердце, не бейся: Ты умрешь, но любовь на Земле никогда не умрет. За своей Эвридикой, погибшей в космическом рейсе, Огнекрылый Орфей отправляется в звездный полет. Он в пластмассу одет, он в сверхтвердые сплавы закован, И на счетных машинах его программирован путь, — Но любовь есть любовь, и подвластен он древним законам, И от техники мудрой печаль не легчает ничуть. И, сойдя на планете неведомой, страшной и дивной, Неземным бездорожьем с мечтою земною своей Он шагает в Аид, передатчик включив портативный, И зовет Эвридику, и песню слагает о ней. Вкруг него подчиненно нездешние звери толпятся, Трехголовая тварь перепончатым машет крылом, И со счетчиком Гейгера в ад внеземных радиаций Сквозь леса из кристаллов он держит свой путь напролом. ...Два зеленые солнца, пылая, встают на рассвете, Голубое ущелье безгрешной полно тишиной, — И в тоске и надежде идет по далекой планете Песнопевец Орфей, окрыленный любовью земной. Рядом с небом Мы все, как боги, рядом с небом Живем на лучшей из планет. Оно дождем кропит и снегом Порой наш заметает след. Но облачное оперенье Вдруг сбрасывают небеса, — И сквозь привычные явленья Проглядывают чудеса. ...И лунный свет на кровлях зданий, И в стужу — будто на заказ — Рулоны северных сияний Развертываются для нас, И памятью об общем чуде Мерцают звезды в сонной мгле — Чтобы не забывали люди, Как жить прекрасно на Земле. |
