— Ясное дело, — ни минуты не размышляя, подтвердил Байардель.
— Тсс!.. А теперь представьте себе, друзья мои, что сказал бы командор, если бы его пленник, генерал Дюпарке, в той же самой темнице Бас-Тера вдруг взял в один прекрасный день и превратился в господина де Туаси, а?
Капитан весь затрясся от гомерического хохота.
— Так вот, — продолжил Лефор, — у меня такое впечатление, что, предложи мы командору в обмен на генерала Дюпарке этого самого так называемого «губернатора в изгнании», тот сразу же закричит: «Заметано! По рукам! Давайте его сюда! Провалиться мне на этом месте!» — во всяком случае, что-нибудь в этом роде!
— Гм!.. — хмыкнул Байардель.
— Сын мой, неужто вы и вправду думаете, — усомнился монах, — будто высокородный, почтенный дворянин вроде господина де Пуэнси выражал бы свои чувства словами, лишенными даже малейших признаков куртуазности? Вы говорили словно простолюдин, который всю жизнь только и разговаривал что с лошадьми!
— Ну и что, монах, да пусть бы даже и так, разве от этого я меньше достоин называться творением Божьим, так что вы уж лучше выбирайте выражения, когда говорите с самим Лефором! Ума не приложу, святой отец, откуда взялись эти манеры, но должен заметить, что, с тех пор как вы стали посещать по ночам бараки с негритянками, у вас, по-моему, стало туговато с головой и вы перестали понимать нормальный человеческий разговор. У меня тут на поясе есть вполне подходящий ножичек, может, он сойдет, чтобы немного прочистить вам мозги? Впрочем, в этом нет никакой нужды, а чтобы дать вам, господин святой отец, возможность на деле проверить, каким именно манером выражает свои мысли этот самый де Пуэнси, я, пожалуй, просто-напросто пошлю вас к нему в гости. Эта идея случайно пришла мне в голову, когда я сидел и от нечего делать грыз яблоко! «Послушай-ка, — сказал я себе, — да ведь у тебя есть один знакомый монах, который сможет красиво поговорить с командором и который уж, во всяком случае, знает наверняка, что тот думает о своем пленнике!» И надо ли добавлять вам, отец мой, что в глубине души я еще добавил к этому: «Если этот монах окажется достаточно хитер, чтобы справиться с этим делом, тогда не только развеется словно дым, что курится из коптильни при восточных пассатах, скверная история, которая сейчас изрядно отравляет ему жизнь, но и уверен, не успеет вернуться сюда наш генерал, мы и оглянуться не успеем, как этот наш монах уже будет щеголять в митре!» Вот что я сказал себе, господа хорошие, когда чистил апельсин, то есть я хотел сказать, если вы забыли, грыз свое яблоко!
— Гм!.. — хмыкнул монах, высасывая из своей кружки последние капли.
— А вот я, к примеру, такого мнения, — вкрадчивым голосом вставил свое слово Байардель, — что капитаны для того и существуют, чтобы в один прекрасный день стать майорами. Просто им надо дать возможность отличиться.
— Минуточку, — прервал его Ив. — Я говорил с этим монахом, и у меня сложилось такое впечатление, что он понял меня почти так же хорошо, как если бы я пересказывал ему Священное Писание. Я объяснил ему, что мне нужен монах-францисканец, чтобы отправиться на остров Сен-Кристоф и повидаться там с господином де Пуэнси. Может, вы, отец Фовель, знаете какого-нибудь монаха из вашей конгрегации, который хотел бы в один прекрасный день стать архиепископом, а?
— Все мои несчастья, — с обреченным видом проговорил монах, — начались в тот день, когда я встретил вас на своем пути! Вы пытались совратить меня к греху гордыни! Но я отдал бы тонзуру за полную кружку этой живительной влаги, если бы, Господь свидетель, хоть минуту колебался, оказать ли мне услугу такому достославному человеку, как вы, господин Лефор.
— Вот это разговор, святой отец! Давно бы так! Ведь умеете говорить по-человечески, когда захотите! Выходит, вы согласны отправиться к командору и выяснить у него, согласен ли он обменять генерала на господина де Туаси? Если разобраться, чем вы рискуете в этой своей серой сутане, под которой прячутся ваши пистолеты? В полной безопасности, с ног до головы!..
— Так оно и есть! Только, чтобы добраться до Сен-Кристофа, мне не помешал бы какой-нибудь кораблик…
— Терпение! Не все сразу! Вы же не даете прихожанам облатку прежде исповеди! Я достану корабль, а потом мы с вами встретимся, и я объясню вам, святой отец, во всех подробностях, что от вас нужно… А пока мне достаточно, что вы дали свое согласие, и еще поклянитесь, что доставите сюда ответ командора, и без всякого промедления!
Отец Фовель тяжело вздохнул.
— Да хранит нас Бог, — промолвил он как бы про себя, — от того легкомыслия, с каким мы поддаемся чужой воле…
Ив окинул его разгневанным взглядом.
— Мне странно слышать подобные речи, — сердито бросил он, — от монаха, которого отец настоятель может лишить духовного сана быстрее, чем я опрокину в рот эту чарку с вином, от монаха, который совращает негритянок, а потом сваливает на других плоды своих греховных похождений! Помнится, капитан Кид любил повторять пословицу: «Поселите вместе вора и святого отшельника, и либо вор станет святым, либо отшельник превратится в вора». И вот вам доказательство, что это сущая правда. Подумайте, отец мой, хорошенько подумайте. Если вам дорога ваша сутана, если вы хотите остаться в лоне святой церкви, то советую вам — отправляйтесь на Сен-Кристоф. У вас просто нет другого выхода! И тогда, обещаю вам, негритянка Клелия вспомнит, что отцом маленького эбенового Иисуса, которого она носит теперь на руках, был какой-то заезжий моряк, который бороздит моря и океаны одному Богу известно где или уже отдал Богу душу в пасти какой-нибудь акулы. В сущности, для судьи это без разницы!.. И потом еще митра… Да-да, отец мой, вы не ослышались, именно митра! Ах, как бы она пошла к вашим седым волосам, уж, во всяком случае, куда больше, чем этот жалкий колпак, как две капли воды похожий на половинку тыквенной калебасы, из которой я хлебаю вонючий суп своей подружки Жозефины Бабен!
— Я вот слушаю вас, сын мой, а все тело мое горит, словно его погрузили в геенну огненную, которую описал Святой Исайя, когда говорил о второй смерти. У меня так пересохло в глотке, будто я проглотил зажженный пушечный фитиль!
Ив еще раз хлопнул в ладоши.
— Бочонок вина! — гаркнул он. — Целый бочонок доброго вина, чтобы залить огонь, который сжигает этого монаха!
— А как же я? — поинтересовался Байардель. — Конечно, я не совращаю негритянок, не ношу колпака, что напоминает половинку выдолбленной тыквы, и всего-навсего скромный капитан. Но неужели вы думаете, будто с помощью ножа, что висит у меня на поясе, я не смогу срезать себе где-нибудь майорские галуны? Хотя бы за то, что оказался свидетелем этого заговора?
Прищурив глаза, Ив с минуту внимательно изучал капитана, будто хотел заглянуть ему прямо в душу и порыться в ее тайниках.
— Что касается вас, капитан Байардель, верный мой дружище, — то для вас у меня припасено одно дельце, которое под стать вашей храбрости, вашей отваге и вашим военным талантам, вот его-то я и намерен сейчас предложить вашему благосклонному вниманию! Вот только не знаю, хватит ли всех этих достоинств для человека, которому предстоит собственноручно похитить генерал-губернатора, нашего достопочтенного господина Патрокля де Туаси?
У Байарделя перехватило дыхание, будто он вдруг получил прямо в живот мощный удар лошадиным копытом.
— Что-что? — только и выдавил он, не веря своим ушам.
— А то, что слышали, — ничуть не смутившись, повторил Лефор, — я сказал, похитить господина де Туаси! Иными словами, разузнать, где он находится, явиться к нему, сунуть под усы пару пистолетов и связать, как паруса на реях!
— Гмм!.. — неуверенно хмыкнул капитан. — Ничего себе дельце! Ведь господин де Туаси, если не ошибаюсь, назначен генерал-губернатором Наветренных островов самим Регентством. Так что похитить его и связать, как паруса на реях, тут, похоже, пахнет преступлением, за которое расплачиваются на плахе!
— Ну и что? — поинтересовался Ив. — Что из этого?! Может, любезный господин предпочитает что-нибудь другое? Может, ему больше по душе болтаться на веревке? Или он, будь его воля, выбрал бы умереть от пули? Полно, сударь! Как, помнится, говаривал капитан Барракуда: «Кому суждено умереть на веревке, тот в море не потонет», и это сущая правда!
