Теперь там собрались все обитатели замка. Каждый из них испытывал такую беспомощность, такое бессилие перед грозившей им смертельной опасностью, что любая попытка заставить рабов снова вернуться к себе в барак была заранее обречена на провал. Они тесно жались друг к другу, самые храбрые из них стояли, не спуская глаз со взбунтовавшейся горы, остальные дрожали, не в силах даже двинуться куда-то.

Мари вцепилась в плечо Жака. Наделенная редкой чувствительностью, куда более богатым воображением, чем кто бы то ни было другой из тех, кто окружал ее в этот момент, она, похоже, единственная с какой-то удивительной прозорливостью видела, какая смертельная опасность нависла теперь над островом.

Нет, пробуждение Монтань-Пеле вовсе не было здесь в диковинку. В сущности, редкий месяц обходился без того, чтобы вулкан не сотрясал остров внезапными подземными толчками. После чего изрыгал долгие, обильные потоки лавы, стекавшие по его склонам в сторону Макубы или Морн-Ружа. Реже в сторону Ривьер-Сеш, Сухой речки, где, однако, после каждого приступа ярости чудовища тоже оставались груды холодного пепла. Но никогда еще прежде извержения не обретали такой силы, какая грозила обитателям острова на сей раз. Опыт жизни в этих краях многому научил колонистов. Теперь они отлично знали, какой опасности подвергаются, оставаясь в своих домах, построенных из камня. Они рисковали оказаться погребенными под обломками. Подземные толчки, опрокидывая свечи и масляные лампы, моментально поджигали построенные из высохших пальмовых ветвей лачуги и хижины — в том случае, если им удавалось уцелеть от огненных искр, что извергала взбесившаяся гора, сеявшая пламя во всех городах и селениях острова.

Временами, будто самое сердце земли вдруг тревожно забилось, набухло и готово вот-вот разорваться на части, на недавно плоской равнине вдруг вырастали огромные бугры или, наоборот, возникали рытвины и овраги. Прямо под ногами у насмерть перепуганных, потерявших голову людей, бегущих по полям в поисках хоть какого-то укрытия, разверзались глубокие расщелины. Нередко стихийные бедствия такой силы сопровождались ураганами и смерчами, от которых негде было спрятаться, кроме как в тех самых щелях, что создавал, извергаясь и корежа землю, вулкан.

Нынешнее извержение Монтань-Пеле было, судя по всему, одним из самых сильных, какие когда-либо знал остров.

Никогда еще не нависала над ним такая тяжелая туча, пестрящая раскаленными осколками породы. Хотя землетрясения здесь явление довольно привычное, никогда еще прежде вулкан не извергал с такой силой камни огромной величины — эти вулканические бомбы летели, словно из жерла какой-то гигантской пушки, сперва вверх, прямо в небо, а потом обрушивались на землю, достигая порой размеров хижины.

Чем гуще становился окутавший остров мрак, тем явственней ощущались далекие, идущие откуда-то из самых глубин, удары сердца земли, то и дело сотрясалась ее плоть, разрушая возведенные на ней стены и ломая деревья. Временами из кратера доносился какой-то хриплый звук, похожий на вздох, потом, подобно дыханию, вырывался столб газа, поднимавшегося из кипящей в самой сердцевине горы расплавленной лавы.

Первые толчки вовсе не казались слишком уж опасными. Но вскоре за ними стали почти непрерывно следовать другие, все более и более сильные.

И внезапно генерал не смог сдержать крика и указал рукой в сторону Морн-Фюме, туда, где в небе полыхали отблески зарева.

— Пожар! — воскликнула Мари.

Когда языки пламени уже поднялись совсем высоко, Жак коротко бросил:

— Это горит винокурня…

— Боже, а как же дети! — ужаснулась Мари. — Лучше не оставлять их в доме.

Поискав глазами Луизу, она крикнула:

— Луиза! Луиза! А как же дети!.. Где маленький Жак, он с вами?

— Он спит, — ответила Луиза. — Вы хотите, чтобы я разбудила его и привела сюда?

— Ну, конечно! Сами займитесь Жаком, а Сефиза с Клематитой пусть выведут Мари Луизу, Адриенну и Мартину. Да побыстрее!

Не успела она договорить, как в Сен-Пьере вовсю зазвонили колокола. И на сей раз Демарец, стоявший вместе с солдатами подле пушек, первым воскликнул:

— Интендантские склады горят!

Генерал с Мари бросились к нему, и тут земля содрогнулась, да так сильно, что Мари, почувствовав, как почва буквально уходит из-под ног, споткнулась и упала. Жак помог ей подняться. Из дома донеслись испуганные вопли, потом какой-то оглушительный треск, словно рушилась крыша замка.

— Жак! Жак! — крикнула Мари. — Прошу вас, займитесь детьми, я не в силах сдвинуться с места.

Дюпарке пребывал в полной растерянности. Он разрывался между желанием прийти на помощь испуганным детям и поддержать жену, которая при падении вывихнула лодыжку и теперь страдала от боли. Он с минуту поколебался, но Мари так настойчиво молила его заняться детьми, что в конце концов он сдался и направился к замку.

А когда оказался у дверей, оттуда как раз выходила Луиза с маленьким Жаком. Еще не вполне пробудившись от сна, мальчуган был перепуган криками и шумом, весь в слезах, он едва слышно жалобно хныкал.

— Надеюсь, мальчик не ранен? — спросил генерал.

— Нет, — ответила кузина. — Я взяла его прямо из постели, он просто испугался…

— Отведите его к матери, а я займусь остальными.

Подойдя к лестнице, он увидел наверху Сефизу и Клематиту с тремя маленькими дочками на руках. Самая младшая, Адриенна, совсем не понимала, что происходит вокруг. В свои два годика она воспринимала события словно какую-то необычную игру. Мартина, которой уже минуло пять, как могла утешала негритянку Сефизу, в слезах сидевшую на ступеньке, от страха не в силах сделать ни малейшего движения. Клематита же покрывала поцелуями залитое слезами личико Мари Луизы, хоть той и исполнилось три с половиной годика, обе они — и няня, и девочка — были одинаково неспособны сделать один-единственный шаг к двери.

— Что вы здесь делаете?! — закричал генерал. — Немедленно спускайтесь! Скорее вниз! Вы что, не видите, как опасно оставаться в доме!

Он бросился к ним, схватил на руки Адриенну с Мари Луизой и велел старшей дочери:

— Мартина, милая, ты уже большая девочка, выведи-ка этих двух дурех, вон совсем потеряли голову от страха.

При этих словах обе негритянки так истошно завопили, что при виде их ужаса генерал проговорил:

— Хорошо, Мартина, тогда цепляйся за мой камзол и спускайся вместе с нами… Коли этим двум дурам так уж хочется погибнуть под обломками, что ж, пусть остаются здесь…

И, не оборачиваясь, поспешил прочь, однако, едва оказавшись во дворе, тут же подозвал Демареца и приказал ему сходить за двумя толстухами негритянками и, если придется, силой вывести их из дома. И только тут в полной мере осознал весь размах бедствия. Теперь пожары уже объяли Сен-Пьер со всех сторон. Яркие отсветы пламени освещали весь город каким-то зловещим багровым заревом.

От дымящихся углей исходил такой сильный жар, что он достиг даже Замка На Горе. Солдаты были потрясены, подавлены страшным зрелищем. Генерал подошел к Мари, передал ее попечению детей. Она сидела на кресле-качалке и со страданием в голосе призналась, что не в силах сделать ни шага. Вывихнутая лодыжка нестерпимо болела, к тому же заметно распухла. Однако это не мешало ей крепко прижимать к себе маленького Жака и нежную Мартину, успокоенную близостью матери и уже осушившую слезы.

— Дорогая Мари, — обратился к ней генерал, — мне непременно нужно быть в городе. Я не могу оставаться здесь, когда Сен-Пьеру грозит полное разрушение.

— Умоляю вас, Жак, главное, будьте осторожны, берегите себя! Потом, если я смогу ходить и детям здесь уже более не будет грозить опасность, я тоже попытаюсь прибыть туда, чтобы быть рядом с вами.

Еще не успев добраться до города, генерал смог в зареве пожаров разглядеть множество лодок, пирог и шлюпок, которые устремились в сторону сен-пьерской бухты. Лодки плыли так близко друг от друга, что издали напоминали гроздья спелых бананов. Столбы пламени отражались в воде, играя зловещими багровыми бликами, а рвущееся ввысь, к небу, пламя в некоторых местах достигало такой высоты, что казалось, будто какие-то гигантские языки так и норовят лизнуть тяжелые тучи, набрякшие от пепла и копоти.