Когда Лефор с Зуиттеном добрались до ворот крепости, они уже были настежь открыты. Во дворе с оружием в руках выстроились мушкетеры, алебардщики и солдаты ополчения с добровольцами-колонистами во главе. Гремел барабан, раздавались звуки трубы.

Не успели два капитана войти в ворота, как навстречу им направилась группа офицеров, остановившись в нескольких шагах от них.

На пару саженей впереди остальных шел Мерри Рул. За ним, прямой как палка, с суровым видом шествовал полковник Лауссе вместе с Шансене, Бельграно, комендантом де Лубьером и интендантом Лесперансом. С ними были и судья по гражданским делам Фурнье — тот самый, что вел дело против отца Фовеля, когда того обвиняли, будто он сделал ребенка одной рабыне-негритянке, — а также и судья по уголовным делам господин Дювивье.

В углу двора, держась в стороне, но с нескрываемым любопытством разглядывая гостей, сбились в кучу колонисты, нашедшие приют в крепости, когда дикари атаковали остров.

Мерри Рул, и без того едва держась на ногах от переживаний и усталости, и вовсе побледнел как мертвец, узнав Ива Лефора.

— Мое почтенье, лейтенант! — весело воскликнул тот, ничуть не утратив прекрасного расположения духа. — Похоже, мы подоспели как раз вовремя, а?.. Да полно вам хмуриться-то! Дикари больше и носа сюда не сунут, можете мне поверить!.. Только я бы посоветовал вам выделить отряд и собрать трупы, а то ими тут усеяны все окрестности, вплоть до Якорного квартала!

Мерри Рул шагнул вперед и поклонился Иву.

— Позвольте поблагодарить вас, господа, за ваше весьма своевременное вмешательство, — проговорил он. — Мы были окружены со всех сторон. И не могли найти никакого выхода из положения. Вашего появления оказалось достаточно, чтобы сразу же обратить наших врагов в поспешное бегство.

— Что правда, то правда! — ответил Лефор. — Кстати, вот можете поблагодарить капитана Зуиттена. Он только что доказал на деле, что голландский порох пукает ничуть не хуже испанского, ведь, между нами говоря, мы у себя, на «Атланте», пользуемся одним испанским. Да и вообще, я теперь запасаюсь всем необходимым только в Испании…

Мерри Рул на мгновенье расстался со своим обычным непроницаемым выражением лица и с легким презрением улыбнулся, разглядывая богатый наряд флибустьера.

— Послушайте, Лефор, — проговорил он, — мы намерены отпраздновать ваше прибытие.

— Можете называть меня капитаном, — скромно заметил Ив, — да-да, лейтенант, просто капитаном.

— В таком случае, называйте меня майором, — не остался в долгу Рул.

— Ладно, будь по-вашему, майор так майор, — ничуть не смутившись, согласился моряк. — В таком случае, вы уж будьте так любезны, майор, окажите мне услугу и соблаговолите отвести поскорее к генералу Дюпарке.

На лице Рула отразилось явное замешательство.

— Дело в том, — попытался объяснить он, — что генерал сейчас нездоров. И когда здесь высадились дикари, он был прикован к постели в Замке На Горе. У нас не было никакой возможности ни связаться с ним, ни послать ему подкрепление.

— Тысяча чертей! — возмущенно вскричал Ив. — Ну и дела! Тысяча тысяч чертей и дьявол в придачу! Да, может, он уже лежит там с перерезанной глоткой вместе с женой и детьми! И вы еще говорите, что у вас не было никакой возможности послать ему подкрепление?! Вы что, не могли выделить пару сотен людей, чтобы расчистить от дикарей окрестности замка и послать генералу вооруженный отряд? Не знаю, майор, что подумает о вас губернатор Дюпарке, но я лично назвал бы это предательством!

— Сударь! — закричал Рул. — Извольте выбирать выражения!

— Матерь Божья! Это я-то еще должен выбирать выражения? После всего, что только что услыхал?! Нет, провалиться мне на этом месте, это уже чересчур!

— Послушайте, капитан Лефор, я безмерно благодарен вам за все, что вы сделали для нас и вообще для всего острова в целом. Теперь я уже смогу и сам со своими войсками справиться с дикарями. Однако вы осмелились бросить на меня подозрение, которого я не могу снести. Вы, сударь, обвинили меня в предательстве. Вы что, и вправду так думаете?

— А тут и думать нечего! Ясное дело, самое настоящее предательство! Могу повторить сколько угодно! А как же еще это можно назвать? У вас тут пять-шесть сотен солдат, мушкеты, порох некуда девать, и вы еще утверждаете, будто были не в состоянии добраться до замка, потому как, видите ли, там по холмам шлялась какая-то сотня обезьян в обличье сынов Божьих! Полно, сударь, да клянусь тещей Святого Антония, будь у меня всего пара десятков людей — то есть, ясное дело, не каких попало, а моих молодцов, — я перерезал бы глотки всем безбожникам, которые водятся в этих краях, но пришел бы на помощь генералу! Самое настоящее предательство и есть! Я вам больше скажу, даже среди этих прожженных негодяев, отпетых бандитов и то не нашлось бы ни одного, кто не пожертвовал бы своей жизнью, чтобы прийти мне на помощь в подобной переделке!

Он обернулся и поискал кого-то взглядом. Им оказался отец Фовель. Монах стоял немного в стороне, будто опасаясь попадаться на глаза.

Ив схватил францисканца за полу сутаны и потянул к себе:

— Эй, папаша, поторопитесь-ка, не теряйте времени попусту! Или, может, вы думаете, будто уже настал подходящий момент, чтобы всласть помолиться?.. Вы слышали, что сказал майор: генерал со всем семейством сейчас в Замке На Горе без всякой поддержки, без помощи! Так что возьмите с собой пару десятков наших людей и быстро в замок… Если там окажутся раненые, займетесь ими! Если там засели дикари, сперва выбейте им зубы, потом заживо сдерите шкуру и зажарьте на решетке, где коптят свиней… Впрочем, что вас учить, вы и сами все отлично знаете — в общем, поступите с ними так, как, помнится, с тем испанцем из Гваиры, который ни за что не хотел вам сказать, где прячет свои золотые четки! Только быстро, одна нога здесь, другая там! Да скажите генералу, что я буду у него к обеду! И клянусь честью, если дикари убили там хоть одного человека, я сожру их всех в один присест со всеми потрохами! Все, монах, в путь!

Не говоря ни слова в ответ, отец Фовель поднял полы сутаны и подоткнул их за пояс. Потом отобрал себе два десятка флибустьеров, явно отдавая предпочтение самым мрачным с виду, самым обтрепанным, чьи рожи были сплошь испещрены шрамами, и вкрадчивым голоском проворковал:

— Ничего не поделаешь, голуби мои, придется подчиняться приказу. Я слыхал, в этом Замке На Горе самый отменный ром на всей Мартинике, сходим поглядим, есть ли в этих словах хоть доля истины!

Лефор проводил взглядом своих флибустьеров. Дождавшись, пока те выйдут за ворота крепости, снова подошел к Мерри Рулу.

— Вот так, сударь! — воскликнул он. — Право, и хотел бы вас поздравить, да не с чем! Сами посудите! Выходит, кроме меня, здесь о генерале и позаботиться-то некому… Ну, не стыдно ли, господа!.. И к тому же, позвольте вам напомнить, порох нынче недешев, да и достать его целая морока! А я тут с вами спалил нынче утром никак не меньше десятка бочек да пару сотен пушечных ядер. И еще прибавьте к этому сотню фунтов мушкетных пуль, сотню каронадных фитилей…

— Я велю приказать оружейникам, что ведают нашими пороховыми погребами, капитан. Мы доставим вам на борт все, что вам пришлось потратить, — пообещал Рул.

Ив обвел взглядом офицеров, на минуту задержал его на неподвижно стоявшей в ожидании шеренге солдат, потом впился им в Мерри Рула.

— Тысяча чертей, майор! — заметил он. — Нынче утром я изрядно наглотался дыму, да и мои люди тоже… Глотка у меня пересохла, точно прибойник после доброго залпа… Не осталось ли у вас немножко тафии? Я прошу вас об этом, потому что с моими ягнятками всегда так… лучше уж угостить их по доброй воле, не то они начнут угощаться сами и уж тогда ни в чем не знают меры!

— Прошу вас, господа! — сухо пригласил майор. — И надеюсь, вы объясните мне, по какому счастливому случаю вы оказались здесь как раз вовремя, чтобы вызволить нас из беды.

— Вот эту историю, — ответил Ив, — я расскажу только одному генералу! На вашем же месте я бы уже сейчас, не мешкая, принял все меры предосторожности и отдал необходимые распоряжения, ибо не удивлюсь, если сюда с минуты на минуту пожалует английская эскадра с горячим приветом от самого господина Кромвеля!