Он срочно созвал к себе офицеров форта. И вскоре у него в кабинете собрались Шарль де Шансене, лейтенант Бельграно, комендор, комендант крепости и интендант Лесперанс.

Вот уже в четвертый раз со вчерашнего вечера собирались здесь эти люди. Им казалось, что все уже давно обсуждено и обговорено, но теперь, увидев приближающиеся корабли, без труда догадались, что майор желает знать их суждения насчет того, как вести себя в отношении непрошеных гостей.

— Господа, — начал тот, едва все собрались вокруг него, — вам уже известно, что к Сен-Пьеру приближаются два неопознанных корабля. Я покорнейше попросил вас явиться ко мне в кабинет, дабы сообща решить, какие меры нам следует предпринять в сложивших обстоятельствах. Шансене, вы хорошо знаете морской флот, вам первому и слово.

Шансене выступил вперед, прошел мимо коменданта де Лубьера и остановился прямо у стола майора.

— Майор, — медленно, как бы раздумывая, проговорил он, — вы изволили сказать, что речь идет о двух неопознанных кораблях. Однако, по-моему, в том положении, в каком мы оказались, любое иностранное судно, какой бы национальности оно ни было, должно быть принято здесь с распростертыми объятьями. Ведь не может быть, чтобы христиане не протянули друг другу руки помощи, пусть даже в обычных обстоятельствах они считаются врагами и находятся в состоянии войны. Думаю, подмога, от кого бы она ни исходила, нам сейчас весьма кстати.

Мерри Рул слушал его, низко опустив голову и вертя в руках гусиное перо. Едва Шансене замолк, он тут же поднял голову, поискал взглядом Лауссе и спросил:

— А вы, полковник? Что вы об этом думаете?

— Майор, — начал он, — по-моему, Шансене совершенно прав. Дикари загнали нас в угол. И я даже не вижу, как мы могли бы попытаться прорвать окружение. Индейцы в засаде и теперь начнут истреблять наших солдат! И если мы получим подкрепление со стороны моря, не важно от кого — будь то французы, голландцы или даже англичане, — мы спасены! Дикари начнут спасаться бегством. Пара пушечных залпов с моря снова загонит их на холмы. Как только они вернутся в отведенные им места, мы не преминем наказать их, как они того заслуживают, но сейчас нам надо во что бы то ни стало избавиться от аборигенов здесь.

Мерри Рул обвел всех вопрошающим взглядом.

Теперь вперед выступил комендант де Лубьер.

— Даже если предположить, — проговорил он, — причем прошу заметить, что, делая такое предположение, я и вправду допускаю наихудшее, иными словами, повторяю то, что уже говорил вам нынешней ночью, а именно, что, возможно, все это караибское вторжение спровоцировано самими англичанами, так вот, даже если предположить наихудшее и исходить из того, что эти два корабля принадлежат англичанам, разве сможем мы одновременно дать отпор этим судам и отражать атаки индейцев? Да мы заранее обречены на полное поражение! Если англичане атакуют нас, предварительно согласовав свои действия с дикарями, то возможно одновременное нападение. Мы окажемся меж двух огней, и тогда нашим пушкам придется противостоять не только индейцам, но и английскому флоту. Есть ли нужда напоминать вам, что стоит где-нибудь появиться хотя бы одному английскому судну, как спустя час вслед за ним на горизонте появляется еще пять-шесть?

Мерри Рул откинулся на спинку кресла.

— В таком случае, господа, — заметил он, — похоже, мы с вами пришли к единому мнению. Стало быть, не станем ничего предпринимать, дадим кораблям подойти поближе — короче говоря, встретим их как спасителей! Вы имеете еще что-нибудь добавить?

— Что касается меня, я уже все сказал, — ответил полковник Лауссе.

— Мне тоже нечего добавить, — повторил комендант де Лубьер.

И Мерри Рул стал подниматься с кресла, давая понять, что совет закончен, как тут с явным намерением высказаться к нему подошел интендант Лесперанс.

— Вы, кажется, хотите что-то сказать, господин интендант? — поинтересовался Рул. — Что же, извольте, мы вас слушаем.

— Я хотел бы узнать, имеете ли вы намерение, пока здесь воцарилось спокойствие, послать еще одного гонца в Замок На Горе…

Мерри Рул с силой стукнул кулаком по столу.

— И не подумаю! Давеча ночью этот самонадеянный юнец д’Отремон уже вызвался добраться туда. И одному Богу известно, что с ним стало! Я бы и ломаного гроша не дал теперь за его шкуру! Нет, и речи быть не может, я не стану рисковать своими людьми! Генерал болен. И мы все равно не сможем ничего для него сделать, уверяю вас, ровным счетом ничего!.. Уж не воображаете ли вы, господа, будто я и сам уже не думал, в каком тяжелом положении оказался он, его жена и дети. Но, с другой стороны, замок занимает весьма выгодное положение. Его трудно атаковать. И потом, какого дьявола! Ведь у них там есть пушки, солдаты, они и сами могут за себя постоять! Им достаточно вооружить своих рабов…

— И все-таки, майор, мне думается, у генерала будут все основания не на шутку рассердиться и потом по заслугам упрекнуть нас за это. Нет-нет, у меня и в мыслях нет осуждать хотя бы один ваш приказ или решение, вовсе нет. И все же я полагаю, что, когда вчера утром нам с помощью картечи удалось отразить атаку караибов, мы должны были попытаться послать в Замок На Горе пару отрядов волонтеров… Нет сомнений, что в тот момент им без особого труда удалось бы прорваться сквозь расстроенные ряды дикарей, воспользовавшись беспорядком, что посеяли мы своей стрельбой.

Мерри Рул вскочил с места. Он побледнел как полотно, руки у него тряслись, и душившая его ярость, судя по всему, была так велика, что, когда он наконец заговорил, голос его заметно дрожал.

— Сударь! — закричал он. — Вы опять за свое, сударь! Разве все мы здесь не согласились уже оставаться начеку и беречь наших людей?

— Все, сударь, кроме меня, — невозмутимо возразил де Шансене. — Да, кроме меня. И позвольте повторить, что по возвращении у генерала будут все основания высказать нам свое самое резкое неудовольствие!

Лесперанс пожал плечами.

— Ах, да что там говорить! — заметил он. — Мы все сейчас в одинаковом положении! Впрочем, если эти корабли, что входят к нам в бухту, и вправду окажутся английскими, можете мне поверить, у генерала хватит других забот, кроме того, как корить нас за промахи! Ведь не исключено, что тогда все мы с вами сделаемся англичанами, а самому ему снова придется томиться в подземельях Сен-Кристофа!

— Позвольте заметить вам, сударь, — вновь заговорил Шансене, обращаясь непосредственно к интенданту, — что-то вы слишком рано приготовились сложить оружие и смириться с нашим поражением! Стало быть, вам все равно, что вам придется сделаться англичанином? А вот мне совсем нет! В таком разе я бы уж лучше предпочел взлететь на воздух вместе с фортом!..

Мерри Рул уже собрался было вмешаться и положить конец спору, который грозил принять весьма бурный характер, когда вдруг раздался громкий стук в дверь. И он тут же крикнул:

— Войдите!

Появился один из вестовых.

— Что там еще? — спросил майор, поднимаясь с кресла и направляясь ему навстречу.

— Только что удалось опознать корабли, — сообщил солдат. — Один из них французский, «Атлант», с шестьюдесятью четырьмя пушками на борту, а другой — голландский бриг «Кеетье», тридцать пушек…

Несколько голосов одновременно на разные лады воскликнули:

— «Атлант»?! «Кеетье»?!

— Одно французское, другое голландское!.. — повторил Рул. — Но в таком случае, господа, о чем же здесь спорить?! Мы спасены!..

— Это мы еще поглядим! — заметил Шансене.

Однако к майору окончательно вернулось веселое расположение духа.

— Ах, полно вам, господин пессимист, — радостно возразил он. — Уж теперь-то какие еще черные мысли не дают вам покоя?

— Мне никогда не случалось ничего слышать о «Кеетье», — ответил офицер, — а вот «Атлант» — совсем другое дело!.. Если мне не изменяет память, это, кажется, один из флибустьерских кораблей…

— Ну и что же из этого? — удивился полковник де Лауссе. — Разве французский флибустьер не может прийти на помощь своим соотечественникам?