«Ай, белы рученьки мои — как лебёдушки, Очи синие, а губы — красней вина. Голосок мой сладенький — от соловушки, А парчовый малахай — от Юдашкина!» Едет месяц на коляске, Ходит дождик по земле. А два кусочека колбаски До сих пор пылятся на столе. Кто же сможет помешать злому шабашу? На Руси теперь орлы жужжат мухою. Богатырь Гребенщиков ищет Шамбалу, Макаревич-богатырь стал стряпухою. Тут поднялся старичок древний, хроменький, По прозванью старичок — Хиппила Вудстокский, Закричал тот старичок: «Эй, соколики, Хватит греться на печи, помирать с тоски! А вставайте, добры молодцы знатные, А вставайте, шевчуки да бутусовы! Надевайте вы косухи сыромятные Да банданами украсьте кудри русые! Натяните-ка вы струны калёные, Что живой водою — пивом окроплённые, Собирайте виртуозов-волшебников Да в союз возьмите бардов-кочевников, Да наследников Бояна-Шостаквича — Гусляров — Башмета да Ростроповича Под знаменами Бетховена да Хендрикса, Вот тогда попса в муку перемелется! И пойдёт на бой с попсой сила ратная, Сила ратная, вельми адекватная. Столько лет под тяжким игом нами прожито! Надоела, блин, попса, ну сколько можно-то!?» В защиту пьянства Светила луна цвета старого виски, Мы пили кагор цвета южных ночей, И вдруг мне сказала одна журналистка: — Вы столько поёте о пьянстве, зачем? Ах, леди, я стар, мне лукавить негоже, Скажу напрямик: Нету смысла трезветь! Мы можем не петь, но не пить мы не можем, А уж если мы пьём, отчего бы не спеть? И буду уж тем я любезен народу, Что милость призвал к босоте, Ко всем, кто свою защищает свободу В боях на семейном фронте. Чтоб крепла моя держава, В законе должна быть строка: «Мужчина имеет право С друзьями попить пивка». Ах, леди, оставьте упрёки, укоры. Не мы слабовольны, а жизнь нелегка. Я видел, как пьют доктора и шахтёры. Рискните шахтёру налить молока! Вы ж нами воспеты, прекрасная дама: Вино при свечах, поцелуй в полутьме… Наверно, жена и Омара Хайяма Лупила за пьянку по белой чалме! Бывает, вернёшься почти что тверёзый, Ну, может, чуть-чуть неликвидный: «Ну, здравствуй, родная, я принёс тебе розы…» «Опять нализался!» — Обидно. Выпей, не бойся, выпей! Скажет жена: «Подлец!» — А ты гордо неси, как вымпел, Литровый терновый венец. Трубы горящие, Так чего ж я робею? Тварь я дрожащая Или право имею? Я знал одного, он не пил даже пиво, Имел трезвый взгляд, не ходил в кабаки. На жизнь нашу трезво смотреть — ой, тоскливо, А этот смотрел. Ну, и помер с тоски! Ведь пьянство не цель, а движение к цели, Лишь поиск гармонии смысл пития. Ведь пьяный — блаженный на самом-то деле, Его любит Бог, не кусает змея. Мой друг, не был ты ни жлобом, ни сатрапом, Семью и отечество любишь. «Сыночек, не пей, а то будешь, как папа…» «Сынок, не женись — точно будешь!» Уроки такого типа С античных времён не впрок, И новая скажет Ксантиппа: «Пойду, заварю чаёк…» Супруга свыше нам дана, Замена счастию она. Жизнь идёт, Мелькают годы за окном, как будто станции метро. Кайф не тот! В пивных — салфетки и цветы, их переделали в бистро. Старина, А в волосах-то седина. Старина, А жизнь-то, чёрт возьми, одна! Но хороша! Храни нас, Господь, вывози нас, кривая, Всё мелочь и тлен, трын-трава и полынь. Философ Декарт говорил, наливая: «Я пью, значит, я существую!» Аминь. Я песню допел, и не надо дискуссий, Всё стынет, давно уж налито. Так выпьем же, братцы, и смачно закусим, Приятного вам гепатита! Так, выпьем же, братцы, и смачно закусим, Приятного всем гепатита! Верните машину!
Пришла беда в конце июля: Машину спёрли со двора. Как поросёнка умыкнули, Она и хрюкнуть не смогла. Верните, гады, мне машину, Верните, твари, тачку мне. Хожу, кляну свою судьбину И ночью вою при луне. Как я любил её, ребята! Шампунем мыл её бока… И только «девяносто пятым» Кормил с руки, как грудничка. Я не могу сидеть на месте, От горя стал совсем больным. С ножом в руке и с жаждой мести Хожу по улицам ночным. |
