Тимур Шаов Песни Авиакомпании «Дельта» посвящается Летели мы — земля внизу, до Бога близко… Серёга пил, а я стеснялся, не хотел. Летели мы тогда в Нью-Йорк из Сан-Франциско, Мы долетели — мой багаж не долетел. Стою, как сэр на блюде, нищ и безутешен, В чужой стране с грудным Серёгой на руках, А мне говорят: «Thanks, — говорят, — for your cooperation!» И улыбаются. Я понял, дело швах. Обокрали сироту В гадском аэропорту, Обокрали сироту На лету. Я знал, что в мире правда есть, я верил в это, Что есть страна, где жизнь свободна и легка. И вот компания с названием кратким «Дельта» В компот мечты моей нагадила слегка. Я не о сумке — сумка что, лишь скарб убогий, В ней сотня дисков, том Шекспира и штаны. Ну почему же у меня, не у Серёги, И не в Перми — в Нью-Йорке… Больно, пацаны! В USA средь бела дня Объегорили меня, Облапошили меня. Вот фигня! Кому бы в морду дать, излить свою обиду, Да так с подтекстом в морду дать, само собой… Но нет, я в «Метрополитен» пошёл смотреть «Аиду», Искусство душу лечит, как и мордобой. Я слушал Верди — ох, слёзы комом в горле. Смотрел на публику — культурная страна, У них Курт Воннегут, Хемингуэй… А сумку спёрли И компенсации не платят ни хрена. Напишу в Госдепартамент письмецо С понтом дела — официальное лицо: Выводите из Ирака войска, Ну и сумку мне верните. Всё пока. Как тут выжить человеку в мире пёстром — Глобализация мощней день ото дня. Что я, блоха, могу ответить этим монстрам? Сказать, зачем вы обижаете меня? Я из России им звонил, нудил чего-то: Мол, верните диски, и Шекспира, и штаны. В конце концов они сказали: «Мы банкроты». Всё! Вот Шишкин блин! «Прощаем всем, кому должны». И у этих молодцов Не найти теперь концов, Обрубили все концы, Подлецы. Я не нищий: есть машина, есть квартира, Но сумку жалко, сумки нам ещё нужны. Да подавитесь, пусть пойдёт на дело мира, Как говорится, лишь бы не было войны. Когда-нибудь мой утлый призрак с бледной рожей Войдёт в Нью-Йорк при свете палевой луны И будет кейсы вырывать из рук прохожих, Искать там диски, и Шекспира, и штаны. И будет кейсы вырывать из рук прохожих, Искать там диски, и Шекспира, и штаны… Аполитичная песня
Семейство моё влезло в смуту российскую, В доме, как в Думе, — бардак и разлад. Брат — коммунист, тёща любит Явлинского, Тесть — жириновец, жена — демократ. Благо в квартире посуды немерено, А то ведь на кухне весь день чашки бьют. Слышатся крики: «Не трогайте Ленина!», «Сталин — палач», «Президента — под суд!» Дед — монархист, помнит детство голодное, Путая гимны, поёт по утрам: «Славься, отечество наше свободное, Царствуй во славу, во славу нам…» Бабушка на ночь читает Кропоткина, Шурин сперва в пацифисты хотел, Потом заразился болезнью Боткина, Я — говорит, — маоист, потому пожелтел. В доме брань и перепалка, Ошизел в конец я с ними, А я б уехал на рыбалку, Да, кто ж дерущихся разнимет? Я сижу такой печальный, Неприкаянный и нервный. Генетически нормальный, Политически ущербный. Жена из постели прогнала с угрозами, За то, что Чубайса назвал чудаком, Я, говорит, не Арманд, чтобы спать с ортодоксами, От красного секса очищу я дом. Но секс, он не может быть красно-коричневым, Лишь иногда голубых он тонов, Любовь вне политики, ей без различия, — Будь ты хоть негром преклонных годов. С кем ты? — шипят домочадцы капризные, С кем ты? — косится досужий народ, С кем ты? — канючит мужик в телевизоре, С кем ты? — мяучит свихнувшийся кот. Да я разберусь со своею судьбою, С кем я — вопрос исключительно мой. Да хоть сам с собою одною рукою. Всё лучше, чем в стаде идти на убой. «Харе Рама, дядя Тима, Рама Харе, Тима дядя, А Харе, Харе, дядя, дядя, а Рама, Рама, Тима, Тима!» |
