Шик, блеск, рай! Мир, труд, май! И женщины граждан рожали, И Ленин им путь озарял. Потом этих граждан сажали, Сажали и тех, кто сажал. И были мы центром Вселенной, И строили мы на века. С трибуны махали нам члены Такого родного ЦК. Капуста, картошка и сало, Любовь, комсомол и весна! Чего ж нам, козлам, не хватало? Какая пропала страна! Мы шило сменили на мыло, Тюрьму променяв на бардак. Зачем нам чужая текила?! У нас был прекрасный шмурдяк. Зачем нам чужая текила?! У нас был прекрасный шмурдяк. Строим новую страну Старый мир пошел ко дну, Строим новую страну. Впечатленье, что друг друга жадно ловим на блесну. Нынче вовсе не грешно Въехать по уши в говно, Все равно к морали нашей мы принюхались давно. Мы, совки и голытьба, Давим из себя раба. Навыдавливали столько — трудно стало разгребать. Как обычно, на Руси Все немного гой еси. Как же так! Весь мир кормили, а теперь — у всех соси! Англосаксы в нас плюют, Японцы денег не дают. Кто сказал «не надо денег»? Дайте Родину мою! А немец-перец-колбаса Скушал в супе волоса, Помни Чудские озера, помни брянские леса. Но мы-то сами хороши, Все мы пашем от души. Кто на свете всех кайфовей, светло зеркальце, скажи. Продавай, братан, корову, Покупай мотоциклет, И проверим, правда ли, что хорошо там, где нас нет. То низы у нас плохи, То верхи все — лопухи, Но Третий Рим спасут не гуси, а только третьи петухи! Заболел отец родной, Треснем, братцы, по одной. Полстраны бухнет за здравье, полстраны — за упокой. Но как же, все-таки, страна, Эта дивная страна? Много в ней лесов с полями, только толку ни хрена. Все кричат: «Наш дом — тюрьма!» Чацких стало просто тьма, Жаль, у них сплошное горе и почти нема ума. Пешка здесь важней ферзя. Говорят, так жить нельзя. Как нельзя, ведь в ней живем же, тихо-вяло окрейзя. Мы с товарищем, как встарь, Заливаем грусть-печаль. Он слепой, а я незрячий, с оптимизмом смотрим вдаль. Песни сей мораль проста: Нет морали ни черта, В общем, было бы здоровье, остальное — суета Султан Брунея Жизнь идёт — прорабы строят, Парикмахеры стригут, Дети спят, шахтёры роют, Заключённые бегут. Каждый свято исполняет Предначертанную роль, Энтропия возрастает, Дорожает алкоголь. И лишь султан Брунея, Простой султан Брунея, Не думает, почём коньяк, От праздности болея. Слышь ты, султан Брунея, Давай-ка жить дружнее, Меняй-ка свою нефть На наш портвейн, Клянусь, не пожалеешь! Кто-то в гольф играет в клубе, Кто-то ходит босяком, Кто-то свежих устриц любит, Кто — картошечку с лучком. Бог воздал, тут всё понятно, Разделил: что — им, что — нам. Всё должно быть адекватно, Зад — соответствовать штанам. К примеру, князь Монако, Обычный князь Монако, Не будет хавать «Uncle Ben's» — Он не дурак, однако. Послушай, князь Монако, А мы живем в бараках, но! Твоей княгине до моей жены — Как до Пекина раком. У меня пропала тяга К беспонтовому труду, В туалете есть бумага — Я в писатели пойду. Стану совестью народа, Буду деньги загребать, Буду платно год от года За Отечество страдать. И только Пушкин, Кучерявый Пушкин, Всем видом бронзовым дает понять, Что нам цена — одна полушка. Скажи-ка, дядя, ведь недаром Большие платят гонорары, Уж лучше я продам штаны, Куплю себе гитару. Суррогаты Мир увечен, мир непрочен, Все сменяют суррогаты. Вместо кошки — тамагочи, Вместо мужика — вибратор. И наращивают люди Анаболические мышцы, Силиконовые груди И пластические лица. Вместо неба — планетарий, Вместо чая — чай в пакете. И до чего же низко пали: Водку делают из нефти. И живем, как в катакомбах: Вместо пищи — концентраты, Вместо шахмат — «Мортал-комбат». А я мортал того комбата! |
