Бомжи в ней добывают стекло и алюминий,

Окурки и одежду от кутюрье «Рванини»,

Над нею реют птицы, летают самолёты,

Вокруг шумит столица, вокруг кипит работа,

Над ней гремят зарницы, под ней метро грохочет —

И ни одна зараза убрать её не хочет.

Никто её не любит, никто не привечает.

За эту — fucking! — кучу никто не отвечает.

Хотя и есть на свете ответственные лица —

Они в делах по пояс, до них не дозвониться:

Они чего-то строят, их руки не для скуки,

У них одних аварий на день четыре штуки,

У них то там рвануло, сгорело, утонуло,

То тут чего-то смыло, залило, завалило,

Они возводят дамбы и разгоняют тучи,

Они по грудь в работе — тут мы с какой-то кучей!

И я их понимаю. Ну, не было бы кучи,

Ну, разве б стала жизнь размеренней и лучше?

Мы разве б стали ближе к достиженью идеала?

Единственно, конечно, поменьше бы воняло.

Но мы уже привыкли, принюхались, наверно.

Ведь много что сегодня попахивает скверно.

Мы ж смотрим телевизор — и ничего, канает,

А из него, бывает, не так ещё воняет.

И в общей атмосфере, в гулянке бесшабашной

Нет-нет да и запахнет тухлятинкой вчерашней.

Но мы же не брезгливы: такое воспитанье!

Нам помогает выжить плохое обонянье.

И что другим вонюче, то нам вполне годится.

Глядишь, мы нашей кучей начнём ещё гордиться:

Что лучшая на свете, нигде такой не встретишь…

И будет уж не куча, а наш тотемный фетиш!

Историки поспорят, где куча начиналась,

И как она возникла, когда образовалась:

При Николае Первом иль Александре Третьем —

И приходить к ней будут с экскурсиями дети…

Всё это лишь сарказм и мелкое броженье.

А жизнь продолжает победное движенье.

Прогресс не остановишь, и мы спешим внедряться

В мир нанотехнологий и дерзких инноваций.

И наша-то повозка Европу догоняет.

Вот с кучею загвоздка — пока ещё воняет.

Но верю я, товарищ, у нас ещё всё будет.

Мы тоже станем чище, мы тоже выйдем в люди!

И станет мир единым, и светлым, и открытым,

Красивым, справедливым, богатым, чистым, сытым.

Век золотой настанет, мы отдохнём, страдальцы.

И кучу уберут. Уже не мы — китайцы.

Китайцы!

Китайцы, китайцы, китайцы…

(То птицы кричат…)

Китайцы…

Китайцы…

Мы поедем на природу,

В край непуганых коров,

Нездоровые уроды,

Жертвы грязных городов.

Чем лечить себя, калеку,

Надо просто на денёк

Просто сунуть морду в реку

И дышать через пупок.

Мы, торгаши, мастеровые,

Бизнесмены, доктора,

Разночинцы удалые,

Пьянь господня, фраера.

Мы любители порока,

Мы вместилища греха,

Но мы ж хотим припасть к истокам,

А не просто забухать!

Нам надо на травку,

Нам надо в лесочек.

Потрогать козявку,

Понюхать цветочек.

По маленькой жахнем — «Эх!» —

Да в реченьку чухнем, — «Ух!» —

Иначе зачахнем,

Иначе протухнем,

Иначе — кранты.

Мы покинем торопливо

Наши злые города.

Там политиков болтливых

Бродят тучные стада.

Там нас доллар жизни учит,

Там в Кремле Отец не спит,

Там Доренко однозвучный

Утомительно гремит.

Где-то делят дивиденды,

А у нашего костра

В круг сидят интеллигенты,

Девки пляшут до утра.

И дерматовенеролог,

Обнявшись с младой княжной,

Назначает ей уколы,

Сам весёлый и хмельной.

Нам надо на речку,

Поближе к водичке,

В глухое местечко,

Где райские птички.

Русалки шальные

В объятьях задушат,

А мы, старпёры больные,

Опозоримся, слушай!

То аденома, то подагра —

Прошла младенческая прыть!

О дайте, дайте нам виагру,

Мы свой позор сумеем искупить.

На природе, даже трезвый,

Вдруг захочешь ты летать,

Всех любить, как Мать Тереза,

Деньги нищим подавать.

Босиком пройдясь по лугу,

Ваш приятель скажет вдруг:

«Что ж, Лаэрт, простим друг другу,

Хоть ты мне должен десять штук».

Там к нам выйдет из берлоги

Матерящийся старик:

То ли Фавн козлоногий,

То ли выпивший лесник.

Там трубят единороги,

Там живут лесные боги,

Там не платятся налоги,

А просто жарится шашлык.