Мы и строим, и куём, и созидаем, Снов доблесть комсомольская кипит, Мы опять другой такой страны не знаем, А кто знает — пусть заткнется и сидит! На добро чужое рот мы не раззявим, Но ни крошки не уступим своего! Человек у нас проходит, как хозяин, Если бабки есть, конечно, у него! Вперёд, Умытая Россия, Страна невиданных щедрот! С нами силы неземные, бог и вышки нефтяные! Вперёд! Вперёд, покуда прёт! Покуда прёт… Хорошо внизу и хорошо у власти, Вместе движемся мы в этот вот «перёд». Видим мы на горизонте наше счастье, А кто не видит — пусть очки свои протрёт! Но кое-что я должен прояснить публично. Отношенье мое к власти таково: Вот там как раз нехорошо… не хорошо там… Там отлично! Гармонично! Динамично! Делово! Но отдыхать им надо чаще, в самом деле! Шутка ль, круглый год сидишь, руководишь! Хорошо, ще нэ згинэли Куршавели, Ще не вмэрли Цюрих, Лондон и Париж! Вперёд, Умытая Россия, Пора вылазить из болот! Ой, вы, кони вороные, Ой, вы, вышки нефтяные, Вперёд, вперёд, покуда прёт! Покуда прёт. Так вот встанешь утром, оглядишь отчизну — Хорошо! Прослезишься, выпьешь, хрустнешь огурцом, И, как Тютчева, потянет к монархизму, И к монарху с человеческим лицом! А кое-кто ругает всё, всё сразу, чохом, Говорит, что не туда процесс зашёл. Даже если кое-что у нас и плохо, То в конечном счете это хорошо. Кто-то ноет про имперские замашки И кричит про деспотию и грабёж. Успокойтесь, сядьте, выпейте рюмашку! Посидите чуть… Ну-у-у?.. А щас? Ну, правда ж, хорошо? Насра… Нас радуют свершенья трудовые! Нессы… Не сыпятся с небес на нас блага! Насса… На самом деле мы же мирные, не злые… Но кто не с нами — обобьём рога! Вперед, Умытая Россия, Страна невиданных щедрот! Есть съестное, есть спиртное, разливное, нефтяное, Вперёд, вперёд, покуда прёт! Покуда прёт. Наконец-то спел я честно Вам про то, как всё чудесно! Хорошо! Хорошо! Мы не плачем, мы не ноем, Наш мы новый мир построим! Хорошо! Хорошо! И на вахте, и в забое, И в горячке, и в запое — хорошо! Хорошо! Вот и написал, как Тютчев! Прямо Тютчев, даже лучше! Хорошо! Ой, хорошо! Ой, хорошо… ой, как хорошо… Хорошо… Хорошо. Хорошо! Пегас, Муза и лирический герой
На обочине культурного процесса Вольно дышится и видно далеко, Я сижу в обличье дикого черкеса, Откупориваю сабелькой пивко. А процесс культурный протекает мимо, И оттуда что-то ласково поют. Над процессом — два прелестных херувима. Так красиво, просто завидки берут. Там поэты на породистых пегасах, Там Психея, и Эвтерпа, и Амур, С ними дамы в кринолинах и атласах, Там высокая культура от-культюр. Как меня завидят, дёргаются нервно, И, зажав носы платками, говорят: «Фу, мюжик, enfant terrible, пахнет скверно, С этим рылом лезет в наш калашный ряд. А сыграй-ка нам, мюжик, Айне кляйне нахтмюзик. Что, не можешь? Эх ты, лапоть, Вон отсюда сей же миг!» Мой пегас подкован криво, У него из пакли грива И общипанные крылья, Куцый хвост, как пистолет. Нрав весёлый, скачет-квасит, Встретит лошадь — отпегасит, Он шакалит на помойках, Но вообще-то он эстет. Вот же фрукт: ни конь ни птица, Всё бы ржать ему, глумиться. У других людей пегасы — Любо-дорого глядеть. У людей ахалкетинцы, Рысаки и кабардинцы. Дамы видят нас с пегасом, Начинают вновь трындеть: Фу, мюжик, — сразу в крик. Сразу в крик: Фу, мюжик! Фи, мюжик! Ой мюжик! Сразу в крик: Фу, мюжик! Моя Муза — из Советского Союза, Торговала раньше пивом на разлив, Называет меня «вшивый мой Карузо» И подмигивает, плечи оголив. Пьёт, скандалит, носит тюлевые платья. «Что за жизнь, — кричит, — отгулов не дают! Я к Митяеву уйду, там больше платят». Зря пугает, там её не подберут. Мой лирический герой — он не лиричен, Он циничен, мой лирический герой, Он порочен, не приручен, ироничен, Я-то добрый сам, а он чего-то злой. Я хороший, тихий, славный, неприметный, А он шумный, он гуляка и нахал, И всё время кроет лексикой абсцентной, Я и слов таких-то сроду не слыхал. |
