– Видимо, все очень горды. И в памяти жива сцена сжигания наличности в камине. Помните роман «Идиот» Достоевского?

– Безумная Настасья Филипповна?

– Точно.

К нам подошел Павел Гусь, сокрушенно разглядывал обгоревшее острие зонтика.

– Как вам фиеста?

– Бьютифул! – вспомнил я забытый английский.

– По мне, так тоже. Русаки ведь очумели от бабла. Нужна для затравки прививка, а потом и тотальное излечение.

К нам шагнул президент:

– Россия, как птица Феникс, воскреснет из пепла.

– Богоугодное дело совершаете, сыночки, богоугодное, – к нам подоспел патриарх Ферапонт.

– А почему сжигаются исключительно русские деньги? – дернул Рябов плечом.

Павел Гусь оживился:

– На забугорные денежки мы закупим народу одежу и продовольствие.

– Не только! – встрял президент. – Мы приобретем лучшие западные заводы и технологии.

Жена президента, Алина Борисовна, заслышала разговор, подплыла. Поправила черную бретельку лифа.

– Россиянам надо дать не рыбу, а удочку, – сощурившись, откомментировала.

– Спиннинг? – уточнил я.

– Вроде того.

Языки пламени поднимались все выше и выше. Становилось жарко.

«И зачем только Гусь взял зонтик? – озадачился я. – На небе ни облачка».

Рябов отмахнул от лица дым ассигнаций, достал из весеннего макинтоша пачку «Кэмела», щелкнул зажигалкой с раздевающейся жительницей Сан-Франциско.

– Все это так… Однако как вы поступите с валютой, коя осталась на руках граждан?

– Попросим сдать ее, – усмехнулся Абрамкин.

– Держите карман шире! – иронически всплеснул я руками.

Президент РФ посуровел:

– Тогда придется прибегнуть к карательным мерам. Государство же оно, как мать. Гладит-гладит по головке, а чуть что не так – хлабысь – по жопе ремнем.

– Знаете, почему я собираю фашистские марки? – улыбнулся Гусь.

– Почему? – Рябов пристально глядел на брыластое лицо Павла Павловича.

– Именно безумие бабла приводит к фашистским застенкам. Чтобы избежать этого казуса, кое-кого можно и покарать.

Через несколько дней контроль над русаками решено было осуществлять через микрочип, вживленный в мозжечок. Именно он будет подавать сигнал на Лубянку, сколько у кого какой наличности.

– 140 миллионов чипов? – позвонил я резиденту РФ. – На какие, ёлы-палы, шиши? Нефть дешевеет…

– Вы, Петя, будто малый ребенок. А подушка экономической безопасности?

– Разве вы не всю ее на себя потратили?!

– Выходит, не всю.

Оказывается, чип не только определял число дензнаков, но и коэффициент продуктивности. Исходя из этого, выдавались съестные продукты, одежда, услуги.

По сводкам ВЦИОМ производительность труда стремительно росла. Предвкушая триумф отечественной экономики, я потирал ладони.

Рябов разбирал на кухонном столе именной браунинг, тщательно смазывал детали льняным маслом.

– Погодите, ликовать, акушер. Ситуация еще хрен куда вырулит.

– Экономические показатели семафорят об обратном.

Сыщик собрал оружие, в шутку прицелился мне в лоб, проверочно пощелкал курком.

– Вы давно были в продуктовом магазине?

Я увернулся от воображаемой пули:

– Вчера ходил за молоком и овсянкой. Цены подросли процентов на 15. Не вижу в этом ничего фатального. Инфляция.

– На 15 процентов за несколько дней?

Зазвонил телефон. На проводе глава Центробанка, Павел Гусь.

– Господа, я решительно разочаровываюсь в своем народе?

– Что так? – инспектор выбил из пачки «Кэмела» сигарету.

– Отказываются вставлять чипы. Лишь старушки согласны. Все бегут за рубеж. Железнодорожные перроны и аэропорты переполнены.

– План ваших действий?

– Пункт первый. Срочно реконструировать железный занавес. Никого не впускать в страну и, главное, не выпускать. Пункт второй, приступить к поголовному вживлению чипов.

Рябов выпустил едкий клуб дыма:

– Уж лучше бы, Паша, вы собирали свои фашистские деньги. То бишь марки.

– Вы не патриоты! – разгневанный Гусь бросил трубку.

– Как они намерены восстановить железный занавес? – конвульсивно сглотнул я. – Никакого спецназа с десантом не хватит.

– Я думаю, они начнут с тотального сожжения всей наличности.

– Тогда народ осатанеет. И сожжет их самих.

– Как Жанну д'Арк?

– Или Джордано Бруно.

Рябов тщательно затушил бычок в латунной пепельнице, изготовленной умельцами из авиационного патрона.

– Даже не знаю, что тут сказать. Возможно, Гусь с Абрамкиным и правы. Все гениальные идеи всегда встречают на Руси жесткое сопротивление. Вспомните, как в эпоху Петра Великого трудно приживалась в русских деревнях картошка.

Конечно, с сыщиком можно было бы и поспорить. Сказать, мол, Петру Первому несправедливо приписывают все достижения. И флот он построил, и окно в Европу прорубил, и засадил от Владивостока до Калининграда все картошкой.

Флот же в Архангельске был и до него. Окно в Европу давно уж прорублено. Вспомните хотя бы путь из варяг в греки, во времена Великого Новгорода. Именно Ивану Грозному мы обязаны появлению рассыпчатой и аппетитной картошки. Да какой смысл в полемике? Не лучше ли подождать? Пусть сама жизнь подскажет, как нам действовать.

События же развивались так…

Были отменены все международные рейсы отечественных самолетов и поездов. У Лобного места сожжено еще сорок КАМАЗов русской наличности.

Народ же судорожно драпал за кордон.

Улетали на авиалайнерах стран, с коими Абрамкин еще не успел разорвать дипотношений. Уплывали на надувных матрацах в Стамбул и Аляску. Звериными тропами уходили в Грузию, Афганистан и кочевую Монголию.

К концу чудного лета на бескрайних просторах от Владивостока до Калининграда осталась лишь горстка людей. В основном, понятно, старики и старушки, ярые патриоты, слабоумные, мечтатели-идеалисты и кремлевская вертикаль, которая свято верила, что в стране еще есть чем поживиться.

Мы безотлагательно с Рябовым были вызваны в Кремль.

Диспозиция примерно такая же, как и в прошлый раз. Спасская башня. Овальный кабинет. Я с сыщиком и президент РФ с Павлом Гусем.

– Что происходит? – вскрикнул Абрамкин. – Неужели реформа чипизации накрылась медным тазом?

Павел Гусь кусал тонкие губы:

– У нас еще остались кой-какие человечьи ресурсы.

– Ты бредишь… – пробормотал Абрамкин.

– А монголы с китайцами? Они к нам, ой как, просятся?! Просто роют копытами.

Рябов погладил тайную кобуру именного браунинга:

– Согласятся ли эти люди с раскосыми и жадными очами работать бесплатно?

– А кто их будет спрашивать? – вскрикнул Пашутка. – Хочешь получить гражданство РФ? Сразу – бац! – в мозг чип.

– Так они же сбегут… – мелово побледнел президент.

– А мы их «катюшами» или системой «град». У нас же еще со времен Совдепии граница на надежном запоре.

Вошла супруга президента РФ, г-жа Альпенгольц, в руках держала свинью-копилку.

– Скажи, дорогой, – тихо спросила она, – ты и эту хрюшку решил раскокать, а деньги спалить? Их же наш сыночек собирал с пятилетнего возраста.

– Там металл. Он не горит, – щека у Абрамкина нервически дернулась. – Нужна плавильная печь.

Алина Борисовна, вся в траурно-черном, шагнула к мужу и расколола глиняную чушку о сократовский лоб мужа.

Металлические кругляки звонко раскатились по вощеному паркету.

Рябов инстинктивно выхватил из потайной кобуры именной браунинг.

Я прижал к груди акушерский саквояж.

Г-жа Альпенгольц, горделиво вильнув тазом, покинула Овальный кабинет.

Президент, как мыслящий тростник, рухнул.

– Чего это она? – сипло прошептал Гусь.

Востроухая Алина Борисовна услышала, вернулась:

– Не зря я свою девичью фамилию не поменяла. Как была, так и останусь – Альпенгольц!

Вторично протестующе вильнув бедром, удалилась.

– Что она сказала? – с зажмуренными глазами спросил Абрамкин.