– Й-а! – Рябов взвился под потолок, ударом ноги выбил автомат из старческих и дряхлых рук.

Арсентьич всхлипнул.

– Что же это, господа?! – запричитал он. – Я же на пенсии?..

– Ага, – подытожила происшедшее Ирина Арнольдовна. – Я вижу, вы пришли сюда с серьезными намерениями. Пройдемте в мой кабинет.

Во всю комнату кабинета плескался бассейн, с подсветкой и, видимо, с подогревом. По поверхности воды плавали непотопляемые и непромокаемые ручки, карандаши, ластики и листы великолепной мелованной бумаги.

Иринка сбросила с себя платье и, оставшись в купальнике мини-бикини, вошла в воды.

Бассейн всколыхнулся.

По ассоциации я вспомнил о ритуальном купании слонов в Ганге.

Нам ничего другого не оставалось, как последовать за Ириной Арнольдовной.

Я стремительно расстегнул ширинку на своих пятнистых штанах.

Рябов через голову снял майку с изображением Георгия Победоносца, поражающего копьем Змея.

– Ну, так что, мадам, – выплевывая веселые фонтанчики, спросил сыскарь, – будем колоться?

В воде г-жа Шварц выглядела горазд симпатичней.

Единственно ее портили глаза, налитые звериной злостью.

– Ах, господа, господа! – оскалилась Ирина Арнольдовна, плавно разводя руками. – Я просто бизнесмен. Не более.

– Но где усопшие?! – с омерзением выплевывая хлорированную воду, спросил я.

– В могилках, конечно! Где же им еще быть? Похороны, кстати, через час. В Петропавловской крепости.

Сеял нудный дождь.

Петропавловская крепость мне не понравилась.

Мрачное сооружение из заплесневелого камня.

Но, честно говоря, нам с Рябовым было не до музыки, застывшей в камне, мы с ним сразу бросились на погост, откуда раздавались траурные марши Шопена.

Пять катафалков везли мускулистые пони в траурном убранстве, т. е. с черными атласными лентами, заплетенными в гривы и хвосты.

Катафалки везли гробы Пушкина, Петра Великого, Зойки Гунявой, Васьки Резаного и Федора Барского.

В скромном черном платье с искрой, под черной вуалькой, с красной повязкой на руке стояла Ирина Арнольдовна Шварц.

«Она может простудиться после бассейна!» – молнией сверкнуло у меня в голове.

Тут же, печально понурившись, стоял дед-охранник, Арсентьич. Чтобы не смущать тоскующую публику, он обернул калаш в черный плед.

– Пусть земля им будет пухом! – раздавалось то там, то сям.

Рядом с Ириной Арнольдовной стоял горбун с длинным лицом и костистым загнутым носом.

Урод с тревогой зыркал на опускаемых в землю, а иногда, подмигивая, передавал какие-то тайные знаки г-же Шварц.

– А вот и Мастер! – энергично прошептал Рябов.

Траурные процессии расходились.

Г-жа Шварц, Мастер и Арсентьич, уже распеленавший свой калашников, подошли к бронированному мерсу.

Тут сыщик мощно дернул горбуна за руку, тот кубарем вкатился в салон «Москвича», который мы заблаговременно взяли в аренду.

Москвичок, несмотря на свою раздолбанность, был ошеломляюще маневрен и резв.

Мы легко оторвались от черного мерса.

Тому, видимо, мешала разогнаться толстая броня.

– Ну, Мастер, – криво усмехнулся Рябов, – сочиняй эпитафию самому себе.

– Я еще очень молод! Мне 37 лет.

Я наклонился над горбуном и пронзительно глянул в его истерично моргающие глаза:

– Колись, гад!

– Мертвецы обмазаны тонким слоем пчелиного воска, – пугливой скороговоркой затараторил горбун.

– Куда пропадают покойники?!

– Пчелиный воск идеально сохраняет тело.

– А зачем вам его сохранять? – не унимался я, Петр Кусков.

– Мы возим их по ночам в элитные клубы. В этом и состоит наш с Ириной Арнольдовной бизнес. Под виски и пунш богачи очень любят поглазеть на знаменитостей.

Мы подъехали к высочайшему утесу над Невой.

Рябов выволок горбуна на свежий воздух, резко схватил его за ноги и…

…поднял над ревущей бездной.

– А теперь ты должен мне пообещать одну вещь, Мастер, – чеканно произнес сыскарь.

– Все что угодно!

– Повторяй за мной. Я и моя жена, Ирина Арнольдовна Шварц…

– Я и моя жена, Ирина Арнольдовна Шварц…

– Обязуемся похоронить мертвецов и больше никогда их не трогать.

Горбун все повторил.

Сыщик Рябов опустил его на грешную землю:

– Вас, Мастер, куда подкинуть?

– Я дойду пешочком… Воздух отменный.

Горбун, еще более сгорбившись, удалился.

– Не догоняю… – нахмурился я. – Откуда они взяли тела Пушкина и Петра Великого?

– Петя, дорогой и, может быть, единственный друг. Мир полон загадок. Привыкайте.

Юг России содрогнулся от убийства местного градоначальника.

На месте злодеяния душегуб оставил визитку с золотыми виньетками: «Иван Одинцов, фотограф-имиджмейкер, ООО «Золотой Жук».

– Петя, – яростно буравил меня взглядом сыщик Рябов, – мы из-под земли достанем этого жучка. Какие детали нам известны о гибели местного мэра, Валерий Комисаркина?

В раскрытую осеннюю форточку влетел прощальный гудок нефтеналивного судна «Маршал Буденный».

– Одинцов фотографировал его на предвыборный плакат. В роддоме. На фоне рожениц.

– Так, может быть, надо и рыть там?

…Роддом Новороссийска расположен на пятиглавой горе Колдун, открытый всем ветрам, включая свирепый норд-ост. Почти каждый год с роддома сносило крышу.

Главный врач роддома, мой двойной тезка, Петр Кусков, нас принял неласково:

– Без халатов нельзя!

Я достал из пятнистого походного рюкзачка два халата из белого шелка.

Тезке пришлось смириться.

– Что тут у вас произошло, Петр Артемович? – тихо спросил инспектор.

– После фотовспышки, – устало произнес заглавный акушер, – мэр остекленел, превратился в порошок, а потом и вовсе исчез без следа.

– У вас есть научные данные, объясняющие столь эксцентричное поведение мэра? – наотмашь спросил я.

– Господа, попрошу вас покинуть подведомственное мне учреждение. Я сейчас буду принимать роды. В шестой палате.

В воскресенье был день Новороссийска. В безоблачное небо взмыли летчики-ассы из подмосковного Жуковского.

Один из пилотов нарисовал над головами изумленных горожан сердечко. Другой проткнул это сердечко стрелой, состоящей из выхлопных газов.

– В небе – герой России, – вещал динамик, – летчик-пилот, Валерий Комисаркин.

– Вам не кажется странным, – скосился на меня Рябов, – что асса из Москвы зовут так же, как и безвременно почившего мэра?

Тут Комисаркин взмыл в небо, а уже оттуда – кубарем вниз.

Вспыхнул блиц фотовспышки.

Самолет кувыркнулся.

И вниз, неудержимо вниз…

К дельфинарию.

Когда мы с Рябовым подбежали к дельфинарию, асса из аквариума уже вынули. Положили на деревянный настил. Пилот превратился в серый порошок, а затем исчез без следа.

Сыщик подошел к аквариуму, издал гортанный звук.

Из воды вынырнула дельфинья голова, застрекотала в ответ.

Сыщик заклекотал горлом.

Дельфин ответил.

– Что он вам сообщил? – подскочили к моему наставнику официальные местные сыщики.

– Скажу только одно, больше убийств не будет.

Из дельфинария мы свернули в олеандровую аллею.

– Так что же поведал дельфин? – еле сдерживая себя, вскрикнул я.

– Фирма «Золотой Жук», – матовым голосом произнес Рябов, – работает от «Гринпис». Сначала они взялись за мэра, разрушившего экологию города. Теперь вот за летчиков. Потом, по мнению дельфина-осведомителя, они примутся за капитанов нефтеналивных судов.

– Надо остановить Одинцова, – вскрикнул я.

– Мы идем к нему, – обронил детектив.

Законспирированная фирма «Золотой Жук» располагалась в центре, в мраморном особняке «Green Peace».