– Нет…
– Эдисона?
– Увы…
– Фарадея?
– Да, с какой стати?!
– Вы бы и там увидели дюжих мэм, с русскими наливными яблочками.
Исаак наклонил седую голову. Она у него оказалась вся в шишках.
– Извольте повторить фамилии тех господ! – уточнил я.
– Эйнштейн, Эдисон, Фарадей…
– Ваша фамилия? – скрипнул я зубами.
– Его фамилия – Ньютон, – усмехнулся сыщик.
4.
Мы шли с Рябовым вдоль замусоренной Темзы. Я глянул на свои наручные часы фирмы «Заря». Часы Биг Бена отставали на целых два часа.
Все раздражало меня в этом туманном Альбионе.
Я харкнул в реку.
Сыщик остановился, ястребиными взором пронзил меня.
– Не плюйте в Темзу!
– Волнуетесь за экологию?
– Петя, яблок в России до черта, а вот с открытиями просто беда…
– Вы о чем?
– Закон всемирного тяготения. Из школьной программы. Помните?
Я внутренне ахнул. Легендарные яблоки Ньютона!
– Но почему именно русские яблоки? – заиграл я желваками.
– Они почти в два раза тяжелей английских. А уж с французскими их лучше и не сравнивать. Наша рязанская дичка гораздо крупнее.
– Знаете, Рябов, а не податься и мне в креативщики?
– У вас есть задатки? – обалдел детектив.
– Великих открытий, может, и не сделаю… Так хоть наливных яблок отъемся.
Глава 45
Ватерлоо отменяется
1.
Все мировые ТВ-каналы транслировали дымы пожарищ на Бородино. Крупным планом – одноглазый Кутузов на одноглазой кобыле и пророчески подрагивающая ляжка Наполеона.
А вот свежее сообщение CNN: Бонапарт на острове Эльба готовится к Ватерлоо. Вместе с закаленными в боях гвардейцами.
– Петя, – гортанно произнес сыщик Рябов, – этого мы не должны допустить.
– Чего? – испуганно поправил я зиппер на походных брюках.
– Я Бонапарту страшно симпатизирую.
2.
В покои Бонапарта на острове Эльба свободно могла входить лишь его сексапильная любовница, Жозефина. И это понятно! Когда мы с сыщиком увидели черные кристаллики зрачков Наполеона, то содрогнулись.
Первым взял себя в руки Рябов.
– Кхе-кхе, – заиграв желваками, откашлялся он.
Моя голова, то есть, голова акушера второго разряда, Петра Кускова, просто тряслась, как у ветхого старца.
Я тоже взял себя в руки, увы, голова затряслась еще шибче.
– Что господам угодно? – спросил Бонапарт и, глядя на мой дрожащий кумпол, пророчески затрепетал левой ляжкой, крепко обтянутой белой лосиной.
– Надеюсь, вы читали центурии Нострадамуса? – в лоб спросил отставного венценосца Рябов.
– Ну?..
– Помните, что говорится о Ватерлоо? Не суйтесь туда. Вас сотрут в порошок.
Наполеон повернулся ко мне:
– Да перестаньте трястись. Я не кусаюсь.
Голова моя пару раз дернулась и стопорнулась.
3.
Миротворческие войска во Франции наслаждались победой.
Разграбленный склад шампанского «Мадам Клико» дал обильную жатву. Вдребезги хмельные солдаты шатались по Лувру, отпуская сальные шуточки о голых мамзелях на холстах, вдосталь плевали и даже мочились с Эйфелевой башни.
Словом, вели себя как истинные триумфаторы.
Одноглазый Кутузов мрачнел с каждым днем.
– Навязали мне, черти, освобождение Европы, – интимно говорил он своей одноглазой лошади. – Теперь на Ватерлоо науськивают. А мне Бонапартишку жалко. Мелкий человек! Килограмм шестьдесят… Не больше. Хотя и с брюшком…
Кобылка слушала своего хозяина, держала на крупе его центнер с гаком, хранила гробовое молчание, лишь иногда поощрительно всхрапывая.
4.
– Друзья, – искренне обратился к нам с Рябовым Наполеон, – я сам напуган. Мне приснилось, как русский медведь разорвал мне грудь и жрет мое сердце.
– Одноглазый медведь? – уточнил я, акушер Кусков.
– Как вы догадались?
Рябов внезапно впал в транс и запел десятую центурию пророка:
«Голова с короткими волосами
захватит власть сатрапа.
Четырнадцать лет
будет властвовать.
Затем – погибнет».
– Нострадамус? – взбешенно воскликнул Наполеон. – Мы поймали этого паникера в Марселе. Допросили с пристрастием.
– И? – сощурился Рябов.
– Юродивый! Как ваш Васька Блаженный, – Бонапарт устало потер высокое чело.
Под балконом заскандировали:
– На-по-ле-он! На-по-ле-он!!!
Командарм вышел на воздух:
– Гвардейцы! Казна пуста… Ватерлоо еще не надумал. Расходитесь.
Седоусые гвардейцы, ощупывая пустые, пропахшие махоркой карманы, стали кто куда разбредаться.
5.
Кутузову докладывали о подготовке к сокрушительному Ватерлоо.
– Сегодня над островом Эльба, – сказал Михаилу Илларионовичу придворный астролог Иван Брынза, – я наблюдал кровавую комету. Бонапарт обречен!
Кутузов нахмурился.
Он вспомнил, какой же это отчаянный смельчак, Наполеон. Однажды рядом с ним разорвалась адская машина, у лошади императора просто разнесло внутренности, Бонапарт же как ни в чем не бывало побежал сражаться.
«От такой лихости и до беды недалеко!» – вскручинился Михаил Илларионович.
Подумав так, Кутузов заснул.
Придворный астролог Иван Брынза из покоев вышел на цыпочках.
«Пойду-ка я в кабак», – решил Ванютка.
6.
– Ну, что будем делать? – смазывая именной браунинг, вопросил меня Рябов. – Кого будем спасать? Наполеона от Кутузова? Или Кутузова от Наполеона?
– Давайте, спасем обоих?
Сыскарь зорко глянул на меня.
Тут к нам в комнату влетела Жозефина.
– Умирает! Отравился морфием… – закричала с порога.
Мы опрометью кинулись во дворец.
На мраморном подоконнике спальни стоял бокал с мутной жидкостью.
– Верно! Морфий… – понюхал сыскарь.
Из уборной раздавались душераздирающие звуки.
Это в гордом одиночестве блевал Бонапарт.
– Раз блюет, будет жить, – обнадежил я Жозефину.
– Это Петя вам как практикующий врач говорит, – поставил жирную точку Рябов.
7.
Несколько дней спустя все ТВ-станции мира показывали уход миротворческих войск из Парижа.
Ватерлоо, теперь и младенцы в курсе, не состоялось.
Зрители и налогоплательщики США были весьма раздосадованы. Телевизионная война – это всегда красиво.
Наполеона в наказание за реваншистские настроения сослали с Эльбы на остров святой Елены, откуда он вскоре и вознесся на небо. Кажется, в рай. Или куда-нибудь, почитай, еще лучше.
Старик Кутузов до сих пор жив, стучит костяшками домино с пенсионерами во дворе дома № 55, что по Кутузовскому проспекту.
Кстати, в клинике Федорова ему сделали второй глаз. Он зорче видит, чем природный первый. Так сказать, умопомрачительное торжество программ модернизации и нанотехнологий.
Теперь очередь за вторым оком кобылы Кутузова.
Может быть, эскулапы подарят ей диковинный дар человечьей речи.
Глава 46
Крокодил Петра Первого
1.
Радиостанция «Маяк» с пометкой «срочно» передала сообщение о пропаже в Венеции, из Музея биологии, сушеного крокодила Петра I.
– Петя, – обратился ко мне сыщик Рябов, – вы когда-нибудь плавали на гондолах?
Я мучительно напряг свою память, сглотнул слюну.
– Вы никогда не слышали завораживающее пение гондольера? – продолжал терзать сыщик.
Я лишь обескуражено развел руками.
Рябов резко поднялся с шаткого табурета:
– Тогда вперед! Дело вашего тезки не терпит отсрочки.
2.
Первым в Венеции мы встретили Бен Ладена.
Так не умер!
Бен мирно проплывал в гондоле под арочным мостом и тихонько подпевал гондольеру.
