– Я хочу быть альфа-самцом.

– Да, пейте вы кефир, кушайте яичницу-глазунью и никаких проблем с потенцией у вас не будет.

Я сложил перочинный ножик, с тоской глянул на волжского носорога.

До свиданья, приятель. Мы еще с тобой свидимся.

В паутину интернета просочилось дикое: «В усыпальнице Тутанхамона школьниками из Болгарии замечен классик русской литературы, Николай Васильевич Гоголь».

– Вперед, Петя! – окликнул меня сыщик Рябов. – Только Гоголь сможет объяснить нам, что сейчас происходит с горемычной Россией.

В Египте невообразимое количество бродячих собак. Маленькие и лохматые, огромные и хвостатые.

Пару раз псины накидывались на нас, но Рябов одним поднятием бровей останавливал злую свору.

– Кусков, – спросил меня детектив, – вам известно, что Гоголь до чрезвычайности обожал дворняг?

– Да… – согласился я из вежливости.

– Теперь делайте логическое умозаключение, – с тихим торжеством произнес Рябов. – Школяры не ошиблись. Гоголь здесь!

– Однако, инспектор, здесь его я не вижу.

– Наберитесь терпения.

В гробнице Тутанхамона – тихо и торжественно.

Давно уж почивший царственный мальчик сиял золотой маской.

Казалось, он дико счастлив, что все так благопристойно устроилось.

– Не угодно ли, господам, устроить экскурсионный вояж? Всего за бакс? – обратился к нам пожилой египтянин.

– Да тут все и без слов ясно, – возразил я. – Вот – гробница… Тут же – усопший мальчик… А нам нужен Гоголь!

Экскурсовод заметно смешался. Накинул на носатое лицо какую-то египетскую материю, нырнул в толпу.

– Мне его лицо показалось знакомым, – заметил я.

– Это лицо вам известно по учебнику «Родная речь».

– Лермонтов? – сощурился я.

– Сами вы Лермонтов! Это был Гоголь.

– Что же мы его не схватили?

– Он не преступник, Петя, – посерьезнел Рябов. – А вот зачем он в Египте инкогнито, нам еще предстоит выяснить.

Мы блукали с инспектором между илистой долиной Нила и Красным морем.

Мы, буквально, перещупали все пирамиды, а их в Египте предостаточно.

Нигде Николай Васильевич не обнаружился.

– Может, нам померещилось? – скосился я на Рябова.

Тот лишь сжимал могучие челюсти и хранил молчание.

И вот, когда мы в очередной раз устраивались на ночлег в маленькой, полной тараканов и крыс гостинице, Гоголь явился сам.

– Господа! – обратился он к нам со своим характерным гоголевским, слегка в длинный нос, прононсом. – Я уже месяц-другой ищу вас меж илистой долиной Нила и Красным морем.

Детектив указал классику на уютное кресло-качалку.

Не успел Гоголь уютно усесться, как в наш номер ворвались два египетских фараона. В смысле, полицейских.

– Гражданин Гоголь! – картаво воскликнули они на своем варварском языке. – Именем Египетской Федерации вы арестованы.

И что вы думаете?

Эта пара раскормленных боровов увела-таки Николая Васильевича.

– Все потеряно! – воскликнул я, акушер второго разряда, Петр Кусков.

Сыщик сдержанно усмехнулся:

– Не думаю…

Рябов показал мне небольшого формата рукопись:

– Кое-что он успел передать.

На папирусе, пожелтевшем и довольно замасленном, было начертано не много, а если уж говорить с предельной откровенностью, то и совсем мало.

«Гоголь – мой псевдоним, – читали мы вслух с великим сыщиком. – На самом же деле я – египетский фараон Рамсес VI, попавший в плен к московским скифам.

Из России я был вынужден приехать инкогнито к моему безвременно скончавшемуся золотому мальчику, Тутанхамону!..

Вы спросите меня, что будет с вашей, а когда-то и моей, Россией?

И я вам отвечу!

Пока вместо московского Кремля не будет воздвигнута пирамида, на Руси продлится смутное время. Кто бы не был у вас президентом. Путин, Распутин… Какая разница?

Рамсес VI (Н. В. Гоголь)

P.S. А вы заметили, что все пирамиды в Египте имеют форму моего носа?!»

– Придется нам, несолено нахлебавшись, вертаться домой, – заметил детектив.

– Святые угодники! – воскликнул я. – Мы же должны непременно выручить из Николая Васильевича. Нашего незабвенного Гоголя.

– Угомонитесь, Петя. Негоже нам, русским подданным, вмешиваться в сугубо египетские дела.

Через час-другой за нашими спинами прощально маячили пирамиды, столь напоминающие нос недавно обретенного и тут же утраченного нами гения, человека нелегкой и блистательной судьбы, Николая Васильевича Гоголя.

Утешает только одно.

Гоголь жив!

Рано или поздно он вернется в Россию.

И объяснит, что с нами сейчас происходит.

Все мировые СМИ, как молния, облетела весть о зловещем исчезновении скрипки Шерлока Холмса.

Сыщик Рябов крепко потер свои мужские руки:

– Ага, это дельце именно по мне!

Я же, акушер второго разряда, Петр Кусков, стремительно надел пятнистые походные штаны и заказал авиабилеты в Лондон.

Альбион встретил нас не туманом и смогом, а искристо желтым солнышком над изумрудными газонами.

Г-н Холмс оказался пожилым человеком в клетчатом макинтоше. После исчезновения музыкального инструмента он, видимо, утратил чувство логики и лепетал, как пятилетний ребенок:

– Где моя скрипка? Отдайте!

С ненавистью глянул на нас с сыщиком:

– Я не позволю над собой так издеваться.

– Шерлок, – отреагировал Рябов, – донт ворри. Найдем.

– Научитесь играть на балалайке, – предложил я.

– Друзья, – прошептал Холмс, всхлипывая, – если вы не отыщите скрипку, случится ужасное…

– То есть?

– Придется искать самому.

– Этого не допустим, – Рябов заиграл желваками. – Накрывайтесь шотландским пледом и дремлите себе у камина. Не пройдут и сутки, как вы будете ласкать обожаемый гриф.

– Всего двадцать четыре часа на поиски?! – возопил я у выхода. – Зачем же, Рябов, вы сами загоняете нас в угол?

Сыскарь перещелкнул затвор именного браунинга:

– Лимит времени придаст ускорение.

Бобби в массивных полицейских шлемах подозрительно на нас косились. Видимо, наши шотландские конспиративные юбки вызывали у них воспоминания о взрывниках Белфаста.

И тут в уши ударила похоронная музыка.

– Кого хоронят? – на чистейшем английском языке спросил Рябов.

– Русского банкира Березуцкого, – ответил гробовщик.

– Петра Петровича? – изумился я, акушер Кусков.

Гробовщик почтительно наклонил голову.

Рябов толкнул меня:

– Петя, вы помните недавний крах банковского синдиката «Россия-Фигаро»?

– Как же это забыть?

Мы скорбно последовали за глухо заколоченным полированным гробом.

Запашок от него шел на редкость отвратный.

– Но причем здесь скрипка Холмса? – спросил я инспектора.

Рябов лишь поджал обветренные на лондонском ветре губы.

Размах поминок банковского магната П. П. Березуцкого безусловно потряс. Выставлено дюжина бочек ядреного пива «Летучий голландец», пара бочек паюсной икры и дюжина ведерных баклажек квашеной русской капусты.

Гости гудели пчелиным роем.

Сама английская королева, одетая просто, как кухарка, зато с поразительным вкусом, как истинная королева, почтила своим вниманием безвременно почившего финансиста.

– Жаль, Петра Петровича, – тихо произнесла королева, вытирая свой носик кружевным платочком. – Жаль русского медведя!

Уже знакомый нам английский гробовщик робко подсел к нам.

– Я вижу, вы знали покойного? – спросил он.

Рябов кивнул.

– Меня зовут Джон, – продолжал могильщик. – Я, как и вы, шотландец. Только мое ремесло не позволяет мне носить клетчатую юбку. Она весьма легкомысленна. Учитывая современные нравы.