Она их кромсала, грызла, рвала на самые мелкие части!

Через десять минут все было кончено…

Мутанты повержены.

Мурка же сидела на распластанном Джоне Грее, держа его за кадык.

Сыщик же Рябов приставил браунинг к затылку генерала.

– Ну?! Чья взяла?

– Нас не остановить! – прохрипел генерал.

– Вы стерты… – произнес Рябов.

– Откуда вы узнали, что биороботы смертельно боятся котов? – спросил я Рябова в салоне авиалайнера, в небе лицемерного Вашингтона.

Джон Грей мирно похрапывал в сиденье меж нами.

Лишь Мурка не спала, а зло мерцала глазами, пялясь на мутанта.

– Почаще, Петечка, читайте книжки, – с отеческой лаской улыбнулся Рябов. – Альфреда…

– Хичкока?! – решил я блеснуть эрудицией.

– Брема! «Жизнь животных». Там иногда приводятся прелюбопытные факты.

– А зачем нам этот американский хрыч?

– Провезем его по улицам Москвы в стальной клетке. Пусть русаки увидят того, кто портил им жизнь.

Москву потрясли события с ярко выраженной паранормальной окраской. По Садовому кольцу разъезжал автобус-призрак, автобус-убийца.

Он появлялся ближе к полуночи, пустой, окна машины полыхали кровавым заревом.

Шоферы же менялись всякий день.

И что за шоферы? Сплошь царской фамилии, все Романовы: Николаи, Павлы, Александры, Владимиры, Петры…

Всякий день бесстрастные новостные сводки сообщали о нескольких раздавленных пешеходах.

Мы долго крепились с сыщиком Рябовым, сохраняли спокойствие, но когда Павел Первый, коварно ухмыляясь глупым своим курносым лицом, чуть не задавил нашего песика Жужу, пегую болонку-кобелька, мы возмутились.

– Петя, – заиграл желваками Рябов, – мы должны остановить этот фантом.

Я взглянул на часы «Победа», фосфоресцирующие стрелки только что сошлись на полуночи и, передернув кадыком, выскочил за сыщиком в проем двери.

Стояла июльская звездная ночь.

Через час мне исполнится ровно сорок.

Возраст солидный, а я все бегаю, как сопливый мальчишка, под звёздами. Обидно…

Несмотря на полночь, Садовое кольцо было переполнено странными людьми.

То там, то сям располагались аляповато накрашенные, в умопомрачительно коротких юбках, девушки сексуального промысла. Ворочал воловьей шеей сутенер, перебирал, скотина, мускулистыми ногами в брюках с лампасами.

– Мальчики! Котики! – обратилась к нам с Рябовым одна довольно-таки миловидная «бабочка». – Анал? Вагинал? Ударный орал?

И тут мы увидели колыхающий кровавыми огнями автобус.

За рулем восседал Петр Великий, в зеленом камзоле с позументом, в лихо заломленной широкополой шляпе с почему-то тирольским пером.

Усмехаясь в свои коротенькие тараканьи усики, царь направил могучую машину прямо на нас.

Мы с Рябовым молодыми сайгаками отскочили и схоронились за голубую будочку платного туалета.

Гулящие девушки прижались к цоколю сталинского небоскреба.

Лишь сутенер с воловьей шеей оказался на пути призрачного движка.

Что-то хрястнуло и черно мелькнуло перед нашими очами.

Секунда… и автобус скрылся с глаз.

На заплеванном, сплошь в окурках, асфальте лежало огромное, бездыханное тело.

«Ночные бабочки» тотчас облепили его.

– Гришутка! – истошно взвизгнула одна престарелая бабочка. – На кого нас оставил?!

– Это мамка девочек… – шепнул мне Рябов. – Эти, прости господи, матроны вместе с костоломами сутенерами пасут и стригут этих несчастных овечек.

– Так что же нам теперь делать? – оторопел я. – И автобус, и бляди?

– Без опытного шамана не обойтись.

Шаман Василий Ломаный проживал на Краснопресненской набережной, подле Белого Дома.

Он занимал в высотке целый этаж.

По золотистому паркету цокали коготками гнутые в спине легавые. Орали в клетках разухабистые матерщинники попугаи. На стенах располагалась шаманская атрибутика – барабаны тамтам, бамбуковые трещотки, загадочные кости диких и полудомашних животных.

Все это мы увидали, прищуриваясь в почти кромешной тьме.

Василий Иванович, крепенький мужичонка в спортивных штанах «Adidas», участливо нас выслушал.

Голубые, в красных прожилках, глаза замерцали с ласковым блеском.

– Авва! Увва! Овва! – взвыл Василий Ломаный и, сорвав со стены бубен, отчаянно ударил в него.

Я с похолодевшими конечностями вжался спиной в плетеное кресло, стараясь не терять из виду смутный абрис осатаневшего мага.

Василий зажег саженую черную свечу. Комната тотчас наполнилась жутким амбре.

– Молодец! – прошептал Рябов. – Все как положено делает. По науке.

А шаман, меж тем, встал на четвереньки, лязгнул золотыми зубами, почесался левой ногой за ухом, а потом кубарем, сметая всё на пути, стал кататься по залу.

С истошным треском свалился антикварный торшер. Зеркальными брызгами обрушился стеклянный журнальный столик. Выпустила из себя густой лебяжий пух диванная подушка.

– Авва! Увва! Овва! – все омерзительнее завывал шаман.

«Каких только профессий не бывает на свете!» – подивился я про себя.

– Включите свет! – приказал колдун.

Я щелкнул тумблером.

Зал залился янтарным светом.

Шаман предстал пред нами сплошь в лебяжьем пуху, в стеклянных осколках, лицо его сводила судорога экстаза.

– Ну? – выдохнул Рябов.

– Идите и не мешайте ему… – строго сказал шаман.

– Автобусу-призраку? – уточнил я, акушер второго разряда, Петр Кусков.

Колдун с достоинством кивнул головой.

– Он же передавит всех москвичей?! – взметнул брови с проседью (будто присыпаны солью, sic!) сыщик Рябов.

Маг снисходительно усмехнулся:

– Он давит исключительно нечисть. Сутенеров. Киллеров. Проворовавшихся магнатов. Простым людям абсолютно ничего не грозит.

– А проституток? – Рябов заиграл желваками – Он будет давить гулён?

– В полицейских сводках нет и не будет ни одной фамилии заблудшей овечки.

Со смутными предчувствиями мы покинули чертоги провидца и колдуна.

Прямо по Краснопресненской набережной на полном ходу несся автобус-призрак.

За рулем его, чуть сгорбившись, сидел Владимир Мономах.

Царская его папаха переливалась алмазами и яхонтами.

Внезапно для себя мы с Рябовым приветственно помахали ему.

Потом несколько кварталов шли в гробовой тишине.

– А что же Жужу? – оторопело спросил я Рябова. – Почему автобус-убийца чуть не раздавил нашего пса?

Рябов заиграл желваками:

– Видимо, он по ошибке принял его за песьего сутенера.

Однажды в полночь, сверкая в лунных лучах мокрым кожаным пальто, ко мне ворвался инспектор Рябов.

– Акушер Кусков, вы спите? – несказанно изумился он.

– Это шутка?! – я выпрыгнул из кровати, быстро натянул брюки со штрипками, фланелевую рубашку и джинсовую кепку с треснутым коленкоровым козырьком.

Сыщик в явном волнении несколько раз пересек по диагонали мою скромную комнату, ковыряя костяной зубочисткой в верхнем ряду коренных зубов, потом сильно сдавил мое плечо.

– А! Больно! – невольно вскрикнул я.

– Украден лучший рысак московского ипподрома. Кристалл!

– Тот, в белых яблоках?

– Он!

– Может, просто ушел?

Рябов саркастически усмехнулся.

– Петя! Лошади в миллион долларов просто так не уходят…

– Что должен делать именно я?

– Возьмите ампулы со снотворным и резиновый жгут. Живо!

Ипподром был по-осеннему пуст и хладен. Лишь таджик-дворник с длинной седой бородой подметал бронзовые листья клена. Где-то вдалеке курлыкали птицы неизвестной мне породы. Воробьи? Голуби? Дикие куры?

– Инспектор Рябов! – представился дворнику инспектор Рябов.