– Встать! Суд идет! – белугой взревел я.

Княжна с ловкостью насекомого выскочила из постели и шмыгнула в соседнюю комнату.

– Ах, Петя, – скрипнул зубами Рябов, – зачем вы спугнули?!

И тут Лидушка (или как там ее зовут?) выпустила из клетки летучих мышей. Пернатые кинулись на нас, в лобовую атаку.

Мы с честью миновали дьявольский заслон, однако около бассейна на меня прыгнул черный кот, широко раззявив окровавленную пасть.

Я рухнул в бассейн с пираньями. Благо отъевшиеся вице-спикерами рыбки принялись меня лишь обнюхивать, да нежно слегка пощипывать.

Рябов ласточкой прыгнул в бассейн, схватил меня за кудрявую голову, вытащил на благословенную сушу.

Я выплюнул изо рта несколько мальков пираний:

– Лида ушла?

Мы метались в поисках Таракановой по всей Москве.

Забегали, как водится, в Белый Дом на Краснопресненской, в Кремлевский Дворец Съездов, в Межбанковскую биржу, в мавзолей, в музей Революции.

Лидия Аркадьевна как в воду канула.

Вдруг, около памятника Пушкину (кстати, я очень похож на знаменитого поэта), напротив киноцентра «Пушкинский», Рябов хлопнул себя по высокому лбу.

– Петя, на Тверской-Ямской где-нибудь продают резиновые сапоги?

– На Тверской-Ямской – не знаю, а вот на Тверской, рядом с мэрией, слева от памятника с князю Долгорукому, точно есть.

– Вперед! – молодо сверкнул зубами Рябов.

Княжна (сыщик как в воду глядел!) вырыла нору в московских плавнях, питалась клюквой, костяникой и побегами папоротника.

Лидия Аркадьевна отощала и выглядела, что греха таить, неважнецки.

К тому же, вынужденно не употребляя гормональные таблетки, она обросла усами и сквозящей бородой.

Из-за дистрофического состояния княжна не смогла оказать нам достойного сопротивления.

Мы привязали усатую Лидушку к ближнему древу и зорко глянули ей в синие очи.

– Я – Черная Вдова, – устало обронила княжна Тараканова.

Сыщик достал из кармана овальное зеркальце и протянул его Черной Вдове.

Тараканова кинула взор на себя, на свою козлиную бородку с проседью, и зарыдала.

– Я – монархистка! К тому же, я поклоняюсь сатане!

– Знаем, знаем… – посуровел инспектор.

И тут дубовая крона жутко зашумела.

Мы подняли наши головы и увидели правительственный вертолет.

Лопастная машина приземлилась на поляну.

– Руки за голову! Всем на землю! – крикнули бравые молодцы в масках, спрыгивая с веревочного трапа.

Мы обрушились на весеннюю, душистую землю.

«Ах, весна – чаровница!» – пронеслись чьи-то гениальные стихи в моей голове.

– Лидия Аркадьевна! Великая княжна! – пролаял полковник с рацией в ухе, – вы представлены к правительственной награде. Свежеизбранный президент РФ с нетерпением ждет вас в Охотном ряду.

Тараканова молодцевато взбежала по трапу.

Кусты можжевельника от порыва лопастного ветра легли ниц.

В иллюминаторе мелькнул ухмыляющийся ястребиный лик председателя ФСБ.

Вертолет взмыл ввысь и метнулся к Лубянке.

Рябов сощурился:

– Петя, пока мы гонялись за пресловутой княжной, в стране произошли судьбоносные выборы.

– Не госпожа Тараканова их спровоцировала? Я о выборах.

– В Москву! Все узнаем на месте.

– Акушер Кусков, – как-то спросил меня сыщик Рябов, – что вы думаете о странных припадках сумасшествия, кои охватывают нашего родного президента РФ в Петропавловской башне.

– Сказать по правде, ничего не думаю.

– А зря, Петя, – горько усмехнулся сыскарь. – Почитайте прессу.

Газеты давали развернутые репортажи. В зале Петропавловской крепости висело огромное полотно Шилова «Полет голубей». И вот каждую полночь картина начинала медленно, но верно раскачиваться. Маятником!

Всякое утро после этого таинственного колебания президент начинал произносить дикие вещи.

– У меня в голове, – говорил он, – завелись голуби. Они уже снесли яички. Скоро вылупятся птенцы…

В таком психосоматическом состоянии вертикаль, увы, не могла принимать госрешений.

Агент ГРУ, Мотя Фролов, призванный раскрыть это дело, остался с президентом на ночевку. Ровно в полночь картина стала раскачиваться. Утром Матюше самому стало казаться, что и в его голове завелись голубки.

– Пестренькие такие… – говорил он, сидя на койке секретного пансионата «Кащенко-15». – Клювики такие! Глазоньки! Гули-гули…

– Господин президент, – представились мы с сыщиком вертикали. – Инспектор Рябов и акушер второго разряда, Петр Кусков.

Тот испуганно замахал на нас руками.

– Говорите тише! Вы можете распугать голубей.

– Позвольте нам сегодня ночь провести с вами? – Рябов заиграл желваками.

– Да ради бога…

А между тем, время приближалось к полуночи.

Картина стала раскачиваться!

Справа налево. Слева направо.

В мерцающем лунном свете казалось, что голуби – сизые, пестрые, песочные – вот-вот вырвутся из тесноты полотна и до краев наполнят Овальный зал хлопаньем крыльев.

Президент РФ откинулся на плюшевом троне и тяжело задышал.

Рябов воинственно скрипнул зубами, не мигая, смотрел на вальсирующее полотно. Резко спросил:

– Рядом в комнате кто-нибудь есть?

– Кажется, нет…

Мы сняли сапоги и на цыпочках, в носках выбежали из Овального зала.

В соседнем зале на тахте сидел семилетний мальчуган. И дергал за веревочку, идущую через мудреный механизм, в Овальный зал.

Мальчишку сыщик за ухо внес в Овальный зал.

– Кто это? – заиграв желваками, спросил Рябов.

– Я знаю его! – радостно воскликнул президент. – Это сын моего главного охранника… Гришутка.

Мы посмотрели на стену – полотно недвижимо.

– Так это ты раскачивал картину?! – усмехнулась вертикаль.

– А кто же?

– Зачем?

– Скушно мне… Да и папка меня просил. Мол, с потешным президентом россиянам живется горазд веселей.

– Господин президент, – помрачнел Рябов, – увольте своего главного охранника.

– А зачем увольнять? Я его повешу!

– У нас же смертная казнь запрещена? – удивился пацан.

– Верно… Пусть тогда моет тарелки на кухне.

– И покиньте, наконец, Петропавловскую крепость, – подмигнул я, акушер Кусков. – Спите в Москве.

– А ведь верно! В Москве у меня тоже есть Овальный кабинет. С картиной Шилова. Называется, кажется, «Вороны». Или «Стервятники»… Приеду – узнаю!

В Москве появился черный кот, вещающий внятным человеческим голосом.

– Петя, вы видели фотографию котофея в последнем выпуске «Известий»? – сощурившись, вопросил меня сыщик Рябов.

– Видел…

– Ничего не приметили?

Я сокрушенно развел руками.

– Ах, Петя, Петя! – укорил меня Рябов. – У вас, как у практикующего акушера, должен быть наметанный глаз.

Я почесал под мышкой.

– На загривке кота, – медленно, выговаривая каждую буковку, произнес инспектор, – отчетливо видно белое пятно. Возьмите лупу!

Я взял лупу и наклонился над свежайшим, разящим типографской краской, выпуском. Навел увеличительное стекло на щетинистый затылок пушистого млекопитающего и – вскрикнул от ужаса.

На крупе животного я увидел, что бы вы подумали, – виселицу!

– Вот так-то, Петя, – криво усмехнулся сыскарь. – Видимо, пришло время разрядить парочку-другую обойм именного браунинга.

«Этот кот, – дружно вещали телевидение, радио и интернет, – является реинкарнацией великого предсказателя Мишеля Нострадамуса».

Люди в строгих костюмах-тройках водили говорящую скотинку по блистательным салонам столицы, и котофей витийствовал:

– Стране нужен Иоанн Грозный. Интеллигентов и блядей выслать за сто первый километр. Варьете, бильярдные, стрип-клубы, шашлычные и гриль-бары – закрыть окончательно и бесповоротно!