В тот момент я еще ничего не знал о деле Мани Пугач и разволновался за психическое здоровье моего наставника.

– Акушер Рябов, – посуровел Рябов, – живо надевайте свои пятнистые штаны.

– Они у меня в стирке… – мягко возразил я. – И сейчас, если я не ошибаюсь, полночь.

Сыщик сверкнул агатовыми глазами.

– Челюсть от Страдивари, – отрывисто произнес он. – Без нее великая Пугач не сможет петь под фонограмму.

– Иначе срывается грандиозный тур? – сощурился я.

– Штаны! – взревел Рябов.

В то самое время, за полночь, Маня Пугач полулитровыми фужерами хлестала водку «Путин&Распутин», заедала лягушачьими бифштексами с кровью, да хрипела амурные песни. Увы, без фонограммы она уже не пела лет сорок.

Прикормленные друзья раболепно хвалили.

– Ах, что за глазки! – восклицали они.

– Что за голосок!

– Ангельский! – кричал особенно наглый подхалим. Маня обещала его устроить в своей гей-подтанцовке.

Лишь композитор Тихон Хренов хранил молчание.

– Что вы молчите? – справились тогда лизоблюды у Тихона.

Маэстро откашлялся в кулак и произнес:

– Манин голос, как это покорректней выразиться, пошаливает. Без челюсти Страдивари – шняга-с…

– В окно его! – взревела певица.

И что вы думаете?

Тихон Хренов, краса и гордость композиторского цеха РФ, был безжалостно вышвырнут из окна особняка.

Под домом Маня Пугач располагалось московское водохранилище. По нему, изящно изогнув шеи, плавали белые лебеди.

– А сколько Мане Пугач лет? – спросил я, когда мы с сыщиком неслись по Рублевке, держа курс на дом грандиозной певицы.

– По моим агентурным сведениям, лет 240, – на ходу ответил Рябов.

– Не может быть! – изумился я. – Выглядит только всего на 80.

– Действие акульих хрящей… – пояснил Рябов. – Великая певица поглощает их в копченом виде мешками. И с каждым годом она выглядит все моложе и лучше.

– А лицевые подтяжки? Золотые нити?

– Брехня, – отреагировал Рябов. – Вечную молодость дают только акульи хрящи.

Уже за полночь, с Казанского вокзала, без всякой помпы, отправлялась в грандиозное турне «Россия-Казахстан-Гренландия» молодая, однако подающая надежды, певица Лиза Лизкина.

Она уже предчувствовала, какой бешеный аплодисмент сорвет с челюстью Мани Пугач от самого Страдивари, особенно под легендарную песенку:

– До свиданьица, – ломая русский язык, кричал муж Лизы Лизкной, гражданин Гондураса, Абдула-Али-Аль-Акбар.

– Прощай, Акбарка, – смахнула слезу артистка.

Когда мы ворвались с сыщиком в апартаменты Мани Пугач, стало очевидно, – нас здесь не ждали.

– Кто вы такие? – прохрипела королева Олимпа.

– Я – сыщик Рябов, – представился инспектор.

– Акушер второго разряда, Петр Кусков, – шаркнул ногой я.

– И что же вам нужно? – свиные рыла элитных гостей почти вплотную приблизились к нам.

– Уточнить детали пропажи вставной челюсти Мани Пугач, – четко откликнулся Рябов.

– В окно их! – рявкнула Пугач.

Вы никогда не летали из окна элитной квартиры?

Гамма новых чувств!

Пир духа…

После душной ночи окунуться в ласковое прохладное лоно водохранилища. Услышать томный гогот тонкошеих лебедей. Попробовать на зуб паука-плавунца. Он такой кисленький!

Через минуту водного дрейфа мы оказались рядом с каким-то грузным гражданином в концертном смокинге.

– Тихон Хренов! – незамедлительно представился он.

– Держитесь за белокрылыми лебедями! – резко приказал сыщик. – Они плывут к острову.

Через пару суток мы ступили на берег. На четвереньках.

Остров «Последний Герой» – прочитали мы на столбе табличку.

На этом же столбе висел молчаливый динамик. Вдруг он ожил:

– Передаем прямую трансляцию концерта великой певицы Лизы Лизкиной!

После небольшой паузы динамик хорошо поставленным голосом запел:

– Рябов, это откровенный плагиат! – вскрикнул я, не успев еще вскочить с четверенек.

– Знаю… – выплюнул сыщик водоросли.

– Друзья мои… – Тихон Хренов поднялся во весь свой нешуточный рост. – Запомните! С этой минуты больше нет Мани Пугач! С челюстью от Страдивари есть только одна певица. И вы ее знаете… Это Лиза Лизкина! С челюстью от Страдивари она – гений.

Мы с сыщиком Рябов сидели подле электрокамина и потягивали пиво «Батька Махно».

– Признаться, друг мой, – произнес детектив, – я скучаю без настоящих, чудовищных преступлений.

– Преступники как-то выродились, – поддержал его я. – Карманные воришки, хапуны депутаты… Лилипуты и гномики.

И тут в нашу дверь оглушительно постучали.

В комнату вошел невысокий жилистый человек с лицом китайца.

– Я смотритель Петропавловской крепости, – сказал он. – Три дня назад какой-то неизвестный поменял мощи Иоанна Грозного на останки Емельяна Пугачева.

– Ага?! – простонал от радости сыщик.

– Ага! – горячо поддержал его я.

– Ну и какие у вас версии, акушер Кусков, – Рябов помешивал алюминиевой ложечкой чай в скоростном поезде «Красная стрела».

В этом поезде ехал и я, ваш покорный слуга, акушер Петя Кусков.

– Признаться, никаких, – огорченно развел я руками.

– А для меня это дело почти закрыто! – причмокнул Рябов, запивая печенинку «Салют». – Вы заметили китайский разрез глаз смотрителя Петропавловской крепости?

– Китайский след?

– Вот именно…

– Зачем китайцам мощи почившего монарха?

– Вот это нам и предстоит выяснить, – воинственно усмехнулся Рябов.

Петербург нас встретил ледяным ветром. По брусчатке мостовой он гнал клочья грязных избирательных плакатов. Вчера здесь избрали губернатора Ленинградской области.

– Кстати, вы не слышали, – спросил меня Рябов, – кто победил на выборах?

– Маня Маньевич Жулецкий…

С плакатов театральной тумбы на нас смотрело толстое и волевое лицо нового губернатора.

– Вот к нему-то мы отправимся, – скосил на меня черный глаз Рябов.

– Сейчас шесть утра… – заметил я робко.

– Петя, поверьте мне, свежеиспеченные губернаторы просыпаются исключительно рано.

В 06:00, по московскому времени, губернатор Маня Маньевич Жулецкий опустил с кровати мускулистые волосатые ноги.

Если кто-нибудь увидел его в этот миг, то был бы весьма озадачен.

На постели губернатора, на месте, предназначенном для супруги, лежали (черепом на подушке, ноги с другой стороны) останки Ивана Грозного. Сразу бросалась в глаза легендарная борода клинышком.

Маня Маньевич попил кофе с армянским коньяком и энергично глянул из окна своей шикарной квартиры.

– Ленинградская губерния теперь моя! – засмеялся он и притопнул кудрявой ногой.

И тут в его дверь грянул наш (то есть мой, акушера второго разряда Кускова и сыщика Рябова) электрозвонок.

– Во поле береза стояла! – без слов, будто намекая на что-то неведомое, пропел последний.

– Шукайте китайский след, – с порога огорошил губернатора сыщик.

– Какой еще след? – не скрывая своего раздражения, спросил Маня Маньевич.

Оттеснив чиновника стальным плечом, сыскарь резко шагнул в прихожую.

– Я – инспектор Рябов, – чеканно представился сыщик. – А это мой пресс-атташе, акушер второго разряда, Петр Кусков.

– И что же вам нужно? – толстая щека губернатора нервически дернулась.