– Акушер второго разряда, Петр Кусков, – представился я, акушер второго разряда, Петр Кусков.

Таджик лишь метнул в нас взгляд маленьких красноватых глаз и молча продолжал подметать палые листья.

Сыщик с тигриной легкостью подскочил и ударом джиу-джитсу выбил метлу из рук молчуна.

– Аллах акбар! – истошно закричал уборщик.

Рябов и тут был начеку. Он стремительно подсек дворника, тот рухнул в груду по-винному прелых листьев.

– Так будем мы говорить или нет? – спросил его инспектор. – Где Кристалл?

– Я не говорю по-русски… Я нелегал и таджик.

– Похоже, он и вправду ничего не знает, – резюмировал Рябов.

Мы зашли перекусить в бар ипподрома «Зеленый гул».

Бармен этого заведения Павел Шустиков ловко бросал и почти всегда ловил бутылки с алкогольными напитками.

– Вы ищите скакуна по кличке Кристалл? – хитро прищурился бармен.

– Ничего подобного, – на всякий случай открестился Рябов.

Бармен подкинул бутылку. Чудом поймал. Налил доверху виски. Щедро хлебнул.

– Я вам друг, – сказал он. – Меня не нужно бояться.

– И что же вы знаете? – выступил вперед я, акушер Кусков.

– Думайте о золотом глазе!

Через полчаса мы уже были в глазной клинике профессора Федорова.

Там нас не могло не поразить изрядное количество людей с перевязанными глазами. У кого правый. У кого левый. У многих – оба. У буддистов – три.

И тут мы услышали ржание. Молодое, призывное.

Кинулись по направлению к этому звуку.

Для этого нам пришлось обогнуть илистый пруд, пересечь симпатичную березовую рощицу, перейти вброд чистую, веселую речушку и оказаться на клеверном выгоне.

Там и ржал искомый рысак.

А то, что это был именно он – никакого сомнения. С головы до ног жеребец был усыпан белыми яблоками формы.

Кристалл оказался привязанным к коренастому дубу.

Сыщик подскочил к рысаку, легким движением сапожного ножа перерезал узду.

– Иго-го! – благодарно заржал жеребец.

– Тихо, милок, – попросил я.

Тут кусты пахучего можжевельника зашевелились. Из их недр с гиканьем выпрыгнул здоровенный детина в белом халате.

– Не трогайте конька! – закричал он. – Это мой конек!

Рябов рысью метнулся на спину детине, повалил его на землю.

Схватка продолжалась недолго. Не более часа.

За это время я успел покормить булкой жеребца, сам подкрепился благоуханной земляникой, в причудливом порядке усеявшей весь холм под развесистым дубом.

Наконец убийца в белом халате испустил гортанный крик, взмолился о пощаде.

Тогда я подскочил к детине, связал его резиновым жгутом и сделал укол снотворного.

Инспектор Рябов прислонил драчуна к дубу.

– Теперь лишь обстоятельный рассказ сможет облегчить вашу участь, – строго сказал Рябов. – Для начала, кто вы?

– Я помощник главврача глазной клиники, Феликс Титов, – заикаясь от страха, заговорил детина. – Да, это именно я украл высокопородистого жеребца, носящего имя Кристалл.

– Зачем? – резко спросил я, акушер второго разряда, Петр Кусков.

– Коллега, – пробормотал Феликс, – у вас есть теща?

– Есть, – неуверенно ответил я. – Хотя какое это имеет отношение к делу?

– Прямое…

– Говорите! – приказал сыщик.

– Развяжите жгут… – попросил Феликс. – Я смирился со своей жалкой участью.

Рябов распутал жгут.

От снотворного Титов стал вялым и уже не представлял никакой опасности.

– Моя теща на одной из восточных войн потеряла глаз, – массируя запястья, сказал Феликс Титов.

– И?.. – резко осведомился сыщик.

– Жена пригрозила мне разводом, если я не спасу любимую маму, – зевнул Титов. – Спасти же маму, то есть, зловредную тещу, мог только золотой глаз бразильской фирмы «Мокко».

– За золотой глаз они потребовали жеребца? – спросил Рябов.

– Да… – горестно ответил Титов.

– Глаз вам передали?

– Передали, – покорно заморгал Титов. – Мама носит его третий день. Золотым глазом она видит в сто раз лучше, чем здоровым.

– А когда должны прийти за жеребцом? – подобрался Рябов.

– Сегодня… – прошептал Феликс.

– Российского жеребчика они не получат, – посуровел сыщик. – Разве что мы его заменим какой-нибудь старой клячей.

– А как быть мне? – вопросил Титов.

– Вы свободны, – сухо проговорил Рябов.

– Но золотой глаз тещи? Они придут за ним! – воскликнул Феликс.

– У вас есть вторая железная дверь? – спросил Рябов.

– Нет…

– Так вставьте. И вооружите дивно прозревшую старушку хотя бы кастетом.

– Я пойду?.. – позевывая, потупился Титов.

– Идите, – разрешил ему Рябов, а когда мощная спина в белом халате зашуршала в кустах можжевельника, крикнул: – Пусть ваша мамулек недельку-другую не кажет носа из дома.

Я взял жеребца за поводок.

Конек перебрал высокопородистыми ногами, заржал:

– Иго-го!

– Молчи, дружок, молчи… На родном ипподроме наржешься!

А затем я, Петр Кусков, гениальный сыщик Рябов и элитный рысак Кристалл, несколько смущенный резкой переменой своей участи, стремительно вошли в кусты можжевельника и двинулись к метро «Беговая».

Убийство г-жи Ивановой потрясло всю Москву.

– Зачем ее убили? – гадали обыватели. – Почему угробили именно её?

Только сыщик Рябов и я, акушер второго разряда, Петр Кусков не задавали досужих вопросов.

– Петя, – интимно понизив голос, произнес Рябов, – мы должны отыскать киллера!

– Инспектор, – не менее интимно ответил я, – мы найдем его.

В доме госпожи Ивановой нас не ждали. Сама г-жа Иванова была мертва и не принимала гостей. Не до сабантуев.

Да и кто нас мог ждать, ведь мы проникли в злополучную квартиру не с парадного крыльца, а через подземный ход, оставшийся со времен русско-турецкой кампании. О лазейке знал только Рябов. И даже мне, его другу, он завязал глаза черной шелковой лентой.

Взломав паркетные плиты, мы оказались в квартире. Где-то пел сверчок в какой-то рваной, даже синкопированной тональности.

Иванова лежала на велюровом диване с закрытыми глазами.

– Кто вас убил, госпожа Иванова? – резко спросил я.

– В этом деле замешан человек с заячьей губой, – сквозь зубы произнес инспектор Рябов. Достал из кармана клетчатого макинтоша раскладной саксофон, заиграл двусмысленную мелодию «Когда святые маршируют».

– Интересно, тут есть мужская комната? – сжал я кулаки.

Сыщик вынул перламутровый мундштук, аккуратно обтер льняным платком:

– Иванова – женщина. Откуда же мужская комната?

Я еще сильнее сжал кулаки и решил терпеть.

Человека с заячьей губой мы не могли поймать сразу. Фоторобота не было.

Имелась лишь яркая деталь – заячья губа.

После саксофонной медитации Рябов на клочке пожелтевшей газеты «Завтра» стремительно написал корявыми буквами: «Кельнер ресторана «Саввой». Алекс Федоров».

– У вас есть именной парабеллум? – спросил меня сыщик.

– Да, – ответил я, почесывая от волнения спину.

– Возьмите не именной, – приказал Рябов. – Будем действовать без лишнего пафоса.

У ресторана «Саввой» сновали полуобнаженные девицы. Крутились мальчики с нарушенной половой ориентацией. «Бентли» и «Мерсы» обдавали смрадными и дорогостоящими парами.

Алекс Федоров встретил нас неприветливо, даже не приподнял в ухмылке свою заячью губу. Он хотел бежать, но Рябов схватил его за локоть и опрокинул на вымытый элитным шампунем тротуар.

– Я не сокрушал Иванову! – прошелестел Алекс заячьей губой.

– Тогда кто?

Алекс встал, поправил кельнерский сюртук и повел свой неторопливый рассказ.