В Магадане, в Череповце, в Набережных Челнах, а также в столице РФ прокатилась чудовищная весть – появился террорист, употребляющий исключительно шербургский зонтик.

– Он укрывается им от дождя? – спросил я, акушер Кусков.

– Если бы так… – мрачно усмехнулся инспектор Рябов. – Им он хочет уколоть главного коммуниста России, господина Синебрюхова, Филиппа Филипповича.

– Просто уколоть?

– Ах, Петя, – по-отечески усмехнулся сыщик. – В кончике зонтика – яд гюрзы.

– Он уже уязвил кого-нибудь?

Сыщик лишь перещелкнул именной браунинг, с выгравированной русалкой топлес на рукоятке.

Мы кубарем неслись с Рябовым по сумеречным московским улицам, невольно вглядываясь в испуганные лица прохожих.

Зонтичного террориста среди них не было!

И немудрено – стоял тридцатиградусный мороз, народ наотрез не пользовался зонтиками с ядом и без.

– Что будем делать, Петя? – помрачнел Рябов на Триумфальной площади, щурясь на циферблат часов гостиницы «Пекин». – Время к полуночи.

– Надо действовать жестко.

– Так-то оно так, – почесал заиндевевшую щеку Рябов, – но где противник? Не вижу!

– Я тоже…

– Стойте! Мы уже вышли на след.

– Чей след?

– Именно в «Пекине» проходит съезд коммунистов РФ. Будет много прессы. Террористу проще простого затесаться меж акул пера.

Зал кегельбана поразил римской архитектурой и русским размахом.

Дюжина дорогих и сладострастных блядей увивалось подле партийных боссов.

Поминутно вспыхивали блицы папарацци.

В воздухе витал дурманящий дымок анаши.

В общем, всё как всегда… Съезд набирал обороты неспешно, по шажочку, хотя уже чуялось, что все кончится, если не перестрелкой, то уж, по меньшей мере, поножовщиной и мордобоем.

Сам глава коммунистов Филипп Филиппович Синебрюхов ходил подшофе и улыбался так, что мороз по спине.

– А мне здесь нравится… – шепнул мне на ухо сыщик.

Я вгляделся в продажную прессу. Много длинноногих дам со злобным оскалом, несколько завитых молодых людей с цветными татуировками на щеках и… ни одного террориста.

– А ведь он, сука, здесь! – словно прочитав мои мысли, прошептал Рябов.

– Не вижу змеиного зонтика.

– Присмотритесь к треножнику вот той телекамеры.

И – точно!

Ножкой одной из телекамер служил желтый, в игривую клеточку, шербургский зонтик.

Однако кто это стоит, приникнув к окуляру объектива?

Молоденькая, лет двадцати, ослепительная блондиночка с фарфоровыми щечками. Лишь отлично накаченные икры выдавали в ней прожженного головореза, точнее отмороженного боевика.

– По моему сигналу начнем операцию «Возмездие», – сухо произнес сыскарь.

– Мы собрались с вами сюда, – вышел на трибуну Филипп Синебрюхов, – чтобы выработать тактику захвата Кремля, мостов, канализации и почтамта. Дело архисерьезное! Не время сопли жевать и заискивать перед пипл.

– Дело – партии, дело – народа! – рявкнул какой-то коммунист из глубинки.

– Ошибка, – густопсово пророкотал Синебрюхов. – Лозунг скомпрометировал себя. Дело партии – ее дело. И никого более…

Пока генсек витийствовал, мы с Рябовым, строго блюдя инкогнито, играли в кегли.

Рябов одним ударом крушил сразу весь ряд чурбанов.

Мой шар прокатывался рядом с кеглями, не задев ни единой.

– Вам надо сражаться на чемпионате по поддавкам, – усмехнулся инспектор. – Был бы триумф!

Я смутился.

Террористка вдруг скрестила ноги. Видимо, захотела в дамскую комнату. Эротическими шажочками зацокала в комнату под литерой «Ж».

Рябов подскочил к треножнику, отвинтил шербургский зонтик, сковырнул крышечку с наконечника, попробовал на зуб яд гюрзы.

– Что вы творите? – обалдел я.

– Утром выпил противоядие, дружище, – прошептал Рябов, гурмански пощелкивая языком. – Это не яд гюрзы.

Когда террористка, ослепительная блондинка, уколола зонтиком зад господина Синебрюхова (кстати, его жирным телесам не помешал бы тренажерный зал), в кегельбане поднялся страшный переполох.

Отважные ребята из группы «Альфа» вязали террористку.

Синебрюхов, схватившись за ягодицу, завопил кабаном:

– Да здравствует капитализм!

Дорогостоящие и разухабистые бляди замерли.

Официант с подносом шампанского «Мадам Клико» рухнул на пол.

Коммунисты пошли болотными пятнами.

– Финита ля комедиа, – обронил Рябов сквозь зубы.

Через пару минут мы шли мимо статуи горлана В. В. Маяковского.

– Так что же было в кончике зонтика? – справился я.

– Раскиньте мозгами…

– Противогриппозная прививка?

– Петя, вы как никогда близки к истине. Там находилась ампула с генетической инъекцией… Гены миллиардера Анасиса.

– Россия спасена?

– Да и Запад прицепом.

В элитных слоях Москвы зароились зловещие слухи – зверски ограблен кутюрье мирового размаха Мышкин Лука Аркадьевич.

Рябов, как боевой конь, заслышавший горн, вскочил с зеленой софы.

– Петя, – спросил он меня, – вы когда-нибудь слышали о детской комнате кутюрье Мышкина? О его тридцати коллекционных плюшевых медведях?

– Признаюсь, я…

– И не могли ничего слышать, – с отеческой усмешкой глянул сыщик. – Эта информация прошла по моим секретным каналам.

Я вскочил с красной оттоманки и резко натянул пятнистые штаны.

– Инспектор, – воскликнул я, – мы беремся за дело?!

Вместо ответа Рябов перещелкнул затвор именного браунинга и бросил ястребиный взгляд в ночную жуть.

В тот час великий кутюрье Лука Аркадьевич, пивший на брудершафт с самим Сен Лораном, в ужасе метался по разграбленной мастерской.

За компанию, и тоже в ужасе, метались с ним те люди, коих он так изысканно одевал, кои еще неизвестно кем бы стали, если бы они не носили платья, брюки, накидки от Мышкина.

Метались Алла Пугачева и Владимир Набоков, Константин Эрнст и Эдит Пиаф, Михаил Горбачев и Ал Капоне… Много еще кто метался.

На нас с Рябовым эта элитная братия взглянула с заметным презрением. Еще бы! Для расследования дела были привлечены сыщики Интерпола. Где уж тягаться с ними?!

Тем более, из нас двоих сыскарем являлся лишь Рябов один. Я же, как Санчо Панса, подрядился оруженосцем Мастера и, по совместительству, служил акушером второго (даже не первого!) разряда.

– Что вам угодно? – саркастически спросил нас кутюрье, отец ошеломительных виртуально-визуальных образов, Лука Аркадьевич.

– Разрешите, для начала, осмотреть помещения, – попросил Рябов.

Алла Пугачева с Михаилом Горбачевым неодобрительно покосились на нас. Владимир Набоков, поддерживая репутацию отчаянного эротического хохмача, прыснул в кулак.

От возмущения мне захотелось в туалет.

По-маленькому…

Однако я взял себя в руки и замаршировал за инспектором.

Дом Мышкина поразил нешуточным размахом. Эдакий боярский расписной терем с ауди-видеотехникой. Восток и Запад в этой квартирище слились воедино.

Я вспомнил о своей убогой норе в Новых Черемушках и пригорюнился.

– Зависть – дурное чувство, – скосился на меня Рябов.

Я взял себя в руки и последовал за сыщиком к детской комнате.

Та оказалась наглухо заперта.

Сыщик достал раскладной ломик и поддел дверь.

…Белый рояль с клавишами из слоновой кости, парочка электромобилей фирмы «Ямаха», коллекционная гитара Элвиса Пресли…

– Зачем Лука приказал запереть детскую? – просипел я.

– Мы у кого-то под колпаком, – Рябов указал мне на глазок телекамеры, чуть торчащий из-за иконы Георгию Победоносцу.

– У кого?

– В операторскую… Живо! – гортанно вымолвил Рябов.