Таня проходит в другую комнату. Звонок. Маша открывает дверь. Выходит на площадку и тут же возвращается.

М а ш а. Папа Ваня, телеграмма.

А н о х и н (распечатал телеграмму. Прочитал. Выражение недовольства на его лице сменяется улыбкой). Ну, ребятки, придется нам с вами малость потесниться. Гусев приезжает с супругой.

К о л е с н и к о в. Гусев?.. (Вспоминает.) По-моему, я его лечил. А?..

Ф о м е н к о. Наш Гусев?.. Ленька?

А н о х и н. Он. (Зовет.) Татьяна!

Входит  Т а н я.

Вы тут с Машей распорядитесь. Надо еще раскладушку добыть. Люди приезжают. Маша, сходи к Нине Павловне, если есть — она не откажет.

М а ш а. Нина Павловна не откажет, папа Ваня. Только пусть Таня сходит. Сходи, Таня.

Т а н я. Я могу, пожалуйста. Но  т ы  отказываешься пойти в тридцать четвертую квартиру?

М а ш а. Да. Просто мне нужно срочно уйти.

Т а н я. Куда, если не секрет?

М а ш а (раздельно). На свидание.

Маша уходит. Таня удивленно смотрит ей вслед.

Занавес.

Квартира Анохиных. Вечер того же дня. Таня работает в своей комнате. Горит настольная лампа. Открыта дверь на балкон. В столовой  А н о х и н,  Ф о м е н к о,  К о л е с н и к о в  и  Г у с е в.

К о л е с н и к о в (перебирает струны гитары и негромко поет).

Г у с е в (после паузы). Так вот и живем… Газета, разумеется, отнимает много времени, но я не жалуюсь. Работа живая, интересная…

Ф о м е н к о. У каждого члена редколлегии свой участок?

Г у с е в. Да. Я веду «внутреннюю жизнь». Это в наше время самый, можно сказать, боевой раздел. Строительство, люди, освоение края…

А н о х и н. Сельское хозяйство.

Г у с е в. Сельским хозяйством специальный отдел занимается. Дело это для нас сравнительно новое. Такую теплынь, как у вас в Москве, мы только во сне видим. Не те широты. Климат суровый, сам знаешь. Но тем не менее мы кое-чего добились и в этой области. Лично я имею некоторые достижения. Перед вами — садовод-любитель.

К о л е с н и к о в. Какие уж там сады.

Г у с е в. Маленькие, первые, но сады!.. Короткий вегетационный период, морозы, а яблоньки подымаются. Невысоко, конечно. Стелются, под снегом зимуют, но растут, представь себе. Мелкоплодные типа ранеток.

К о л е с н и к о в. Есть-то этот тип можно нормально? Иль только под местным наркозом?

Г у с е в. А я привез. Угощу.

К о л е с н и к о в. Расходись по одному.

Г у с е в. Зря смеешься. Попробуешь — ахнешь. Вот сейчас жена выйдет, у нее в чемодане яблоки. (Подходит к двери ванной.) Клава, как ты там, не утонула?

Г о л о с (из ванной). Я у берега. Не волнуйся.

Г у с е в (вернулся в столовую). Иван, я тебе так скажу. Откомандировывай Татьяну к нам в газету. Сам не пожалеешь, и Татьяна довольна будет.

Таня прислушивается.

А н о х и н. Не могу.

Г у с е в. Чего?

А н о х и н. А она теперь не в моем подчинении. Авторитет теряю. Думаю на пенсию подаваться. Или в дальний аэропорт, диспетчером. Садик заведу, как ты…

Г у с е в. Летать бросишь? Квартиру в Москве оставишь?..

А н о х и н. Тут другой человек жить будет.

Ф о м е н к о. Да ладно тебе!..

Т а н я (из своей комнаты). Пусть папа выскажется, Егор Андреевич. Не мешайте ему.

Анохин молчит. Из ванной комнаты выходит жена Гусева — К л а в д и я  Г е р а с и м о в н а. Она в летнем платье. Волосы скручены в тугой узел.

Ф о м е н к о. С легким паром, Клавдия Герасимовна.

К л а в д и я  Г е р а с и м о в н а. Спасибо.

Г у с е в. Тренировочный заплыв перед Гаграми. Моя бы воля, я бы весь отпуск в Москве провел. Но не могу. Супруга по морю тоскует. Южанка она у меня. Клавдия Герасимовна. А моя бы воля, я бы всех моих ребят на юг прихватила.

Ф о м е н к о. И много у вас ребят?

К л а в д и я  Г е р а с и м о в н а. Порядочно.

Ф о м е н к о. Трое?

К л а в д и я  Г е р а с и м о в н а (улыбаясь). Больше.

Ф о м е н к о. Пятеро?

К л а в д и я  Г е р а с и м о в н а. Больше.

К о л е с н и к о в (Гусеву). Когда ж ты успел? А еще говоришь — газета много времени отнимает.

К л а в д и я  Г е р а с и м о в н а. У меня восемьдесят шесть ребят. Детский сад.

Г у с е в (указав на жену). Директор. Клава, открой чемодан, я хочу друзей яблочками угостить.

К л а в д и я  Г е р а с и м о в н а. Не могу открыть. Замок сломан.

Г у с е в. Клава, я серьезно.

К л а в д и я  Г е р а с и м о в н а. И я серьезно.

К о л е с н и к о в. Щадит нас твоя супруга.

Ф о м е н к о. Потерпим. (Встает.) Сейчас я вам покажу, братцы, я костюм купил. (Разворачивает сверток.) Как?.. Ничего?

К о л е с н и к о в (берет пиджак, разглядывает. Незаметно для Фоменко подмигивает Анохину и Гусеву.) Сколько отдал?

Ф о м е н к о. Тысячу сто.

К о л е с н и к о в. Переплатил.

Ф о м е н к о. Много ты понимаешь.

К о л е с н и к о в (передает пиджак Анохину). Я не понимаю, пусть он скажет.

А н о х и н. М-да… Похоже — шерсть с бумагой.

Г у с е в (берет пиджак). По гидросооружениям ты специалист, а в ширпотребе разбираешься слабо. Подсунули тебе материальчик.

Ф о м е н к о. Дай сюда костюм.

К л а в д и я  Г е р а с и м о в н а. Не слушайте их. Они вас заводят.

Ф о м е н к о. Ну, хорошо. Материал не тот, но вы поглядите: как сидит вещь. Сейчас надену… (Быстро уходит в ванную комнату.)

Друзья в его отсутствие торопливо перешептываются. Входит  Ф о м е н к о  в новом костюме. На него жалко смотреть — брюки коротки, пиджак узок, рукава чуть пониже локтей. Все, кроме Клавдии Герасимовны, изображают немое восхищение.

К о л е с н и к о в. Да-а…

А н о х и н. А ну-ка повернись.

Г у с е в. Красота.

К о л е с н и к о в. Сидит как влитой.

Клавдия Герасимовна с участием смотрит на Фоменко и с укором на остальных.

А н о х и н. Хорош!..

Ф о м е н к о (качает головой). Эх вы, люди!.. Я ведь проверить хотел, есть ли у вас совесть. Материал — чистая шерсть. И не себе купил. Сыну. Витьке. Специально мерку захватил. Что?.. Попались? А-а?

Все смеются. Слышен звонок. Через столовую быстро проходит Таня. Она открывает дверь. Входит  М а ш а. Она в хорошем настроении.

М а ш а. Кто дома?

Т а н я. Все дома.

М а ш а. Таня, пойдем на кухню. Я хочу с тобой поговорить.

Минуя комнаты, Маша и Таня проходят на кухню. А в столовой Колесников, аккомпанируя себе на гитаре, тихо поет лирическую песню военных лет. Друзья слушают и так же тихо вторят ему: