Он опять закрыл трубку и крикнул в сторону:

— Целую крепко, Надя!

Не услыхав в ответ ничего, кроме плеска воды, он крикнул еще громче:

— Целую крепко, Надя!

— Спасибо! — сказала Надя, но было не совсем ясно, за что спасибо, за то, что он передал ее телеграмму, или за эти слова, которые были сейчас адресованы ей.

Покончив с телеграммой, он взял телефонную книгу, принялся ее листать и подумал, что правильней было бы написать «доехали». Зачем скрывать от родной бабки, что они познакомились, провели, не расставаясь, целый день и даже сейчас, когда за окном уже ночь, они по-прежнему вместе?

Он что-то поискал и нашел в телефонной книге, записал это на клочке бумажки и положил книгу на место.

Надя вышла веселая, розовая, в ярком ситцевом платье без рукавов, с мокрыми волосами. Они блестели у нее, как лакированные.

— Слышала я, как ты передавал телеграмму, — сказала Надя Павлику и погрозила ему пальцем.

— Ты чего?

— Ничего. Переходи к водным процедурам.

Минут через пятнадцать, когда он вышел, освеженный прохладным душем, Надя уже лежала на тахте, укрытая до подбородка белым тканевым одеялом.

— Ничего, что я в трусах и в майке? — спросил Павлик.

— А мне-то что? — сказала Надя. Она лежала, глядя в белый потолок, как будто на нем было нарисовано нечто необыкновенно интересное.

Павлик прошел в маленькую комнату, проверил — раскладушка на месте, улегся. Он шумно вздыхал, ворочался, потом встал и выдвинул свою раскладушку вперед. Теперь, когда он снова ляжет, ему будет видна Надя.

— Мы сейчас будем разговаривать, — сказал Павлик, — я не могу говорить с человеком, если я его не вижу. Я должен знать, какое у него выражение лица. Вот я сейчас вижу — ты на потолок смотришь…

— Я не на потолок смотрю. Я смотрю на звезды.

— Над нами еще три этажа.

— Это не имеет значения.

Павлик немного помолчал.

— Послушай, какая у меня была мысль, — сказал он. — Когда мы с тобой еще ехали в поезде, я так задумал — приедем, разберемся в обстановке, что и как, и потом уже все окончательно решим.

— Так и подумал — решим? То есть вместе?..

— Ага. Мне не нравится, когда заранее все знаешь. Интересней, когда что-то бывает вдруг. Вдруг человек, вдруг встреча, вдруг приключение…

Надя прищурилась.

— А «вдруг встреча» тебе мало, да? Тебе обязательно надо, чтобы «вдруг приключение»?

Она по привычке поправила волосы, и Павлик заметил — рука у нее длинная. И взгляд какой-то настороженный.

— Надя!..

Она не ответила.

— Фирсова Надя!

— Что?

— Ничего. Просто фамилию твою вспомнил.

— Ну и как? Ничего фамилия?

— Хорошая.

— Да уж получше, чем Коротеев, — улыбнулась Надя, и Павлик подумал: «Она сейчас такая же, как тогда в вагоне, когда я стал читать ее книжку и она сказала: «Прочитал и ничего не понял…»

— Коротеев тоже фамилия неплохая, — сказал Павлик и решил — сейчас самое время. — Надя, к тебе телефон поближе, позвони по номеру, — он сверился с бумажкой, — двадцать восемь — восемь шесть — восемь два. Текстильный техникум. Узнай, какой у них адрес…

От удивления у Нади взлетели брови.

— Ах, вон оно что!.. У тебя, оказывается, уже новый вариант. Я, конечно, позвоню, мне нетрудно, но ты скажи, ты в своем личном тоже такой — сегодня одно, завтра другое, да?

Павлик неопределенно пожал плечами. «Давай думай в этом направлении».

— Сегодня днем ты сказал, что электромонтажник — замечательная профессия. А сейчас у тебя новая цель — текстильный техникум, поближе к ширпотребу…

— Это точно, — кивнул Павлик и загадочно улыбнулся.

Надя сердито сбросила одеяло. Оказывается, она легла спать не раздеваясь, осталась в своем платье или халате.

— Двадцать восемь — восемь шесть — восемь два, — повторил Павлик.

— Я запомнила. Можешь не повторять.

Она набрала номер и в ожидании ответа еще раз укоризненно взглянула на Павлика.

— Трубку сняли и не отвечают. Какое-то там веселье, голоса, смех… Алло! Текстильный техникум?.. Что?.. У вас ремонт? А кто со мной говорит? Рая? А вы кто? Маляр?.. Скажите, пожалуйста, какой ваш адрес? Нет, не лично ваш, а техникума?

Услыхав ответ, Надя отняла от уха трубку и медленно опустила ее на рычаг.

— Зачем же ты так? — обиженно спросила она. — Захотел передо мной похвастать, что у тебя тут есть девушки знакомые? Ты своей Рае мог бы и сам позвонить.

— Я даже не знаю, кто она такая, — сказал Павлик. Он был слегка растерян. — Даю слово.

— Зато она тебя знает.

— Почему ты думаешь?

— Потому. У меня тоже есть самолюбие.

Надя легла и снова натянула одеяло до самого подбородка. Она не смотрела на Павлика, но если бы она сейчас взглянула на него, то обиделась бы еще больше, потому что Павлик улыбался.

— Тебе сказала Рая адрес?

Надя не ответила.

— Я тебя спрашиваю…

— Сказала, — ледяным тоном ответила Надя. — Если хочешь, запиши для памяти — улица Павла Коротеева, дом двадцать один. Твоя Рая думает, что она очень остроумная…

— Надя, — сказал Павлик, — можно, я зайду к тебе в комнату? Я тебе сейчас все объясню…

— Не надо ничего объяснять. Зачем? Мне и так все понятно.

«Обиделась. А если у нее не обида, а ревность? Нет. Без любви ревности быть не может. Это уже точно».

— Я зайду, сяду на стул и все объясню.

Надя молчала. «Сейчас начнет оправдываться. Еще, чего доброго, подумает, что я ревную. Пожалуйста, поступай в текстильный техникум и целуйся со своим маляром, со своей Раечкой».

Надя продолжала молчать, и Павлик вошел в большую комнату. Вошел и сел на стул.

Надя лежала с закрытыми глазами.

— Надя, — сказал Павлик, — открой глаза, ты еще не заснула. Я хочу сказать, что ты мне… очень и очень нравишься. Я еще в вагоне, когда тебя увидел, сразу понял, что я… что ты…

Говоря это, он не смотрел на Надю, и Надя не смотрела на него. «Нате, — подумала она, — он и не собирается оправдываться, нет. Он сейчас мне скажет что-то совсем другое, может быть, самое главное».

— Почему ты замолчал? — спросила Надя и, открыв глаза, встретила напряженный взгляд Павлика.

— Наверно, там и правда ремонт — в техникуме. Маляры ведь и ночью тоже работают… Рая, которая взяла трубку, не пошутила. В этом городе есть улица Павла Коротеева. Да-да, не удивляйся. Только ее назвали не в мою честь, а в честь Павла Андреевича Коротеева — Героя Советского Союза, майора бронетанковых войск…

Надя испытующе смотрела на Павлика. Он был необычно серьезен. А ведь только что улыбался, кричал ей: «Целую крепко, Надя!» А сейчас — сидит, молчит и похлопывает себя по голым коленкам.

— Улица Павла Коротеева, — негромко произнесла Надя. — Значит, он не только твой однофамилец, он еще и твой тезка.

— Да. А кроме того, он еще мой дед.

— Родной дед?

— Родной. Меня Павлом назвали в его честь…

Надя молчала.

«Она не верит», — подумал Павлик. Он встал, извлек из рюкзака зеленую общую тетрадь, вынул из нее конверт, а из конверта небольшую фотографию и протянул ее Наде.

— Вот он…

Фотография поблекла от времени, но все на ней было видно очень хорошо. Улица, разбитые, темные от копоти дома с черепичными крышами, стоят советские танки, на первом плане офицер-танкист в сдвинутом на затылок шлеме. Танкист смотрит прямо в объектив, и на губах у него усталая, счастливая улыбка.

— Снято под Берлином, — пояснил Павлик. — Героя-то он получил еще на Курской дуге. Если не знаешь, я тебе коротко расскажу. Летом сорок третьего года фашисты надумали взять реванш за Сталинград. Они подготовили наступательную операцию под кодовым названием «Цитадель». Собрали свои отборные части, и танковые, и пехотные… Жалко, карты нет, я бы тебе на карте показал. Представляешь? Курская дуга — самый центр России. И вот там начались такие бои!.. Дед, тогда еще совсем молодой, был командиром танка. Он принял участие в историческом Прохоровском танковом сражении…