Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

401. ГЛАВЫ ИЗ «БЛАГОНАМЕРЕННОЙ ПОЭМЫ»

ПЕСНЬ ПЕРВАЯ

Слава нам! В поганой луже
Мы давно стоим,
И чем далее, тем хуже
Мы себя грязним!
Конрад Лилиеншвагер
3
«Велика и обильна родная земля» —
          Мы читали из школьных тетрадок;
«Но порядка в ней нет» — прибавлялось; теперь
          Положительно есть и порядок.
Не угодно ль взглянуть — поразительный вид:
          Вот народ в шестьдесят миллионов,
Что в любви и примерном согласьи живет
          Под эгидою мудрых законов.
Всем известно, на праве основан закон…
          Как бы здесь мне хотелося здраво
Бросить взгляд на идею, значенье и цель
          Высоко мною чтимого права.
Изъяснил бы весьма юридически я,
          Что спасительна порка для вора,
Как толкуют Капустин, Чичерин Борис
          И юристов немецкая свора.
Но боюсь от предмета отвлечься… К тому ж
          И «причин независящих» бездной
Руководствуюсь я… Так не лучше ль опять
          Возвратиться к отчизне любезной?
Мы сказали, порядок у нас и во всем
          Равновесие сил разнородных:
В низших классах наивная честность, зато
          Есть лукавство рабов в просвещенных.
Все сословья концерт у нас общий дают;
          Что за звуки! разлив их так ровен,
Так приятно согласен! В гармонии нам
          Уступают Моцарт и Бетговен!..
Это точно, была роковая пора,
          Взволновались однажды мы очень,
В оны дни, как солидные лица свои
          Удостоивать стали пощечин.
Жажда плюх, как известно, пришла из Москвы:
          Там, великих начал провозвестник,
Первый начал валять по ланитам себя
          Джентельмен раздражительный «Вестник».
Мудрый Кокорев в такт ему вдруг заушил
          Тучный лик свой, и вслед им Погодин
Энергично взялся за ланиты свои,
          Находя, что сей акт благороден.
Петербургу понравилось это; и мы
          Года два перед взором Европы
Колотили себя и в то время нашли,
          Что не надо и розог!..
(Говорят — не ручаюсь за верность молвы, —
          Что в те бурные дни из аптеки
Для целения арнику больше всего
          Отпускалось Степану Громеке.)
Воспевали поэты в высоких стихах
          Заушения подвиг отменный
И пророчили нам, что в грядущем за то
          Вознесемся мы в целой вселенной…
Появились, однако, тогда ж господа,
          Что немножко в скептическом духе
Объясняли всеобщую жажду — себе
          Задавать с наслаждением плюхи.
Эти скептики нам утверждали, что мы,
          Потеряв на ланиты чужие
Наше прежнее право, себя по щекам
          Принялись колотить, как шальные!
Впрочем, плюхи звучали… и стихли потом;
          Раздалась на железной дороге
Вновь одна, но уж та по чужому лицу,
          И — порядок остался в итоге!
5
Я, читатель, от няни-старушки слыхал
          В дни волшебно мелькнувшего детства
Много сказок чудесных; один этот клад
          Мне она завещала в наследство.
На меня не посетуют, если теперь
          Сказку я расскажу: отчего нам
Не запеть, как певалось в минувшие дни,
          Простодушно-младенческим тоном?
Я люблю звуки песен былого, люблю
          Этих звуков волшебные песни;
Сердцу сладко минувшие дни вспоминать,
          С ними жизнь и светлей и чудесней!..
Так начнем же: далеко, в заморских краях
          Жил волшебник Прогресс благодушный,
Правил мирно страной да творил чудеса,
          И Прогрессу все были послушны.
Жил Прогресс, не тужил; да случилось, узнал,
          Что есть целые грады и веси,
Где в спокойствии добрые люди живут
          Да и знать не хотят о Прогрессе.
Он разгневался. «Ну, — говорит, — коли так,
          Сам иду я, своею персоной
К этим людям: посмотрим мы, как-то у них
          Будет принят властитель законный?»
Собрался он без свиты; шел день, может, два,
          И пришел наконец: ничего-то
Не видать — ни долинок, ни речек, ни гор,
          Лишь зловонное видно болото.
Люди разных чинов и сословий сидят
          В том болоте средь грязи смердящей,
Жрут ее да хвалебные песни поют,
          Полагая, что пищи нет слаще.
«Что за мерзости!» — плюнул волшебник Прогресс,
          Да и прочь было… глядь: вместо суши
Очутилась трясина под ним — и завяз
          Он в трясине по самые уши!
Оглянулся он в страхе: толпою к нему
          Разноцветные люди всплывали —
На лицо ему плюнули грязью, потом
          Сами грязь ту облизывать стали…
И сидит в том болоте Прогресс, и досель
          Он не может уйти из болота…
«Ну уж сказка!» — кричат мне. Соскучились вы? —
          Самому мне невесело что-то…
«Для чего же рассказывать было ее? —
          Что за басни, давайте нам дело!»
Для чего? «Есть причина, но я не скажу
          Ее звездам небес!»…(из «Отелло»).
Впрочем, если угодно, вам можно теперь
          Насладиться приятной мечтою;
………………………………………
То ли дело у нас-то, такой ли прием
          Был оказан прогрессу сынами
Милой родины? принят он был, восхвален
          И осыпан в восторге цветами.
На Скарятине въехал он в славе; в Москве
          Был он встречен Катковым, лорд-мэром,
На пути ему Павлов песок посыпал,
          И скакал Розенгейм пионером.
Все младенцы ему воспевали хвалу:
          Калиновский[158], Громека, Чичерин,
Князь Черкасский с березовой ветвию шел,
          Заливался Скарятин, как мерин…
вернуться

158

Г. Калиновский — издатель ныне почившего прогрессивного журнала для детей «Светоч».

72
{"b":"253856","o":1}