389. КАРЬЕРА У старухи нанимал Я себе каморку — И частенько в ней глодал Я сухую корку, Но ведь я переносил Беззаботно голод: Ах, в каморке этой был Я здоров и молод! Хоть каморка у меня Освещалась редко, Но не нужно мне огня С милою соседкой… Ведь, бывало, прибежит — И пойдет потеха! Так, что комната дрожит С ней у нас от смеха. Песни, хохот и любовь — И нужда забыта; А хозяйка хмурит бровь И на нас сердита. И брюзжит она с печи: «Перестаньте, стыдно!» Ладно, думаем, ворчи, Чай, самой завидно! И пойдет тут кутерьма, А ведь плут старуха! — Будто дремлет, а сама Навострила ухо. Вдруг негаданно — поди ж! Туча налетела: У начальника Катишь Замуж захотела. Всё он сделать принужден, Как велит подруга: Для меня назначил он Амплуа супруга. Благодетель и отец Наградил каретой; Потащили под венец Нас с Катишью этой. И теперь уж я женат И, по воле рока, Стал заметен и богат — И живу широко. Проложил через жену Я себе дорогу; Я и сам уж младших гну Нынче, слава богу. Счастлив, кажется, вполне: Ем и пью я вкусно, Но порою что-то мне Тяжело и грустно… Или вдруг среди семьи, Как резвятся дети, Всё мне мнится: не мои Ребятишки эти! И в груди бушует ад, В рот не лезет пища, Побежал бы я назад В старое жилище, Со старухой поболтать И соседке милой Со слезами рассказать Свой роман унылый, И зажить, как в старину, Бедно, без излишек, Бросив верную жену И чужих мальчишек. <1860> 390. ЛИТЕРАТУРНЫЕ СТАРОВЕРЫ
Баллада В ресторане собрались Староверы злые, И беседы их велись Про дела былые. И бунтует и кричит Громко шайка эта, Что теперь уже молчит Старая газета. И ватага эта зла И ломает стулья, Что их главная пчела Выбыла из улья; Что теперь им ходу нет И карманы голы; Что теперь коварный свет Жаждет новой школы; А что их давно не чтут И труды их — боже! — На Толкучем продают С хламом на рогоже. В заседаньи был нахал И кричал без складу,— Вот который сочинял Для волос помаду; Куплетист он и актер, В старенькой бекеше, Остроумие протер Он себе до плеши. Был еще тут драматург, Очень злой и хворый, В оны годы Петербург Восхищал который. Много было тут персон И больших талантов, И булгаринских времен Хилых фигурантов. Собралися и поют — И кружок их тесен; Много было спето тут Очень старых песен: «Боже мой! теперь во всем Голая натура, Ах! пропахла мужиком Вся литература! И писателей у нас Развелось так много; Всякий лезет на Парнас, Без наук и слога. И журналы издают Всё молокососы И преважно задают Новые вопросы. Для возвышенных вещей Их таланты слабы, Только слышишь запах щей Да крестьянской бабы. Ну, пожалуй, выводи Чернь, но для потехи; Да приличьем огради И зашей прорехи. Напомадь и причеши, Скинь им сапожищи; А потом и опиши Как-нибудь почище. Например: мужик живет; Не горюя, пашет, Про любезную поет, И поет, и пляшет; Отработав — вечерком Ходит в хороводе… Отчего же бы в таком Не писать вам роде? А то что у вас? — во всем Голая натура, Ах! пропахла мужиком Вся литература!..» В ресторан со всех сторон Собралися братья; Слышны ахи, слышен стон, Слышатся проклятья. Секта эта новый век И пилит и режет; В ресторане человек Слышит стон и скрежет И, крестясь, отходит прочь, Но не молкнут ахи… И младенцы в эту ночь Вздрагивали в страхе… 1860 |
