5 Вот Лондон. Гул над ним стоит, Ряд пышных улиц блещет ярко, И бес, взглянув на Риджент-стрит, Взглянув на общий вид Гайд-парка, Остановил свой грустный взор На тех кварталах отдаленных, Зловонной гнилью зараженных, Где по ночам из грязных нор, Вертепов полуразоренных Толпа голодных, истомленных Продажных женщин и бродяг На мостовую выползает В своих лохмотьях и не знает, Окончить ночь ей где и как; Где не однажды с преступленьем Дружились голь и нищета И, обессилена бореньем, В разврате грязла чистота, И гибли в Темзе не однажды Все эти парии нужды, Продукт и голода и жажды, Цивилизации плоды. 6 Но Лондон назади остался… Вот мирный Числьгёрст уголок, Куда шум лондонский не мог Достичь и в зелени терялся. Вот дом и парк. Его аллей Пустынный вид тоску наводит… Но чей же это мавзолей? Чья это тень к нему подходит? Поникла долу голова, Грудь поднимается от стона… То саркофаг Наполеона, То одинокая вдова. Припомнив поздних лет обиды, Она стоит с немой мольбой, И словно хохот Немезиды Вдовица слышит за собой. 7 Но бес уже на континенте. Подобно серебристой ленте Струится Сена в берегах. Вот и Париж, в своих бедах, В своих несчастиях великий. Но отдохнул ли он от бед? В нем Бонапарта уже нет, Но он сменен продажной кликой Из бонапартовских солдат, Удобных только для парадов И для военных ретирад,— Из сотни проходимцев разных И промотавшихся вралей, Из личных видов, темных, грязных, Готовых мир родных полей, Удобной пользуясь минутой, Смутить раздорами и лютой Междоусобною враждой. 8 Бес мчится дальше. Чередой Идут равнины боевые, Где были схватки роковые И битвы двух соседних стран. Вот словно точка на Маасе Мелькнул прославленный Седан, А там, в отторженном Эльзасе, И Страсбург встал. Его собор, Ордой расстрелянный германской, Еще хранит до этих пор Следы их бойни тамерланской. 9 А бес всё дальше… На пути Чей это замок одинокий? Ему травою зарасти Придется скоро. Тьмой глубокой Одеты окна; лишь одно Его окно освещено. А в замке пусто… В нем, объятый Тоской, скрывая в сердце боль, Живет, надеждами богатый, Проектированный король, Столь пресловутый Генрих Пятый. Его советников с ним нет, Его покинули клевреты, И он садится за обед Один. Где прежние банкеты, Собраний смелость и задор? Уж не стремясь к заветным целям, От скуки с некоторых пор На биллиарде с метрдотелем Играет грустный граф Шамбор. 10 Но дальше, дальше… Бес за Рейном. И нужно с бесом поскорей нам Подняться выше от земли: До нас уж запахи дошли Цикорной гущи и сосисок, Капусты кислой и колбас, Дух габер-супа, грязных мисок, Дух диких буршеских проказ, Дух ветчины и филистерства, И педантизма чад, и жар Цивилизованного зверства С букетом пива и сигар. 11 Заткнувши нос, глаза зажмуря, Спешит бес дальше, и нигде Нет мысли отдыха: везде Под тишиной таится буря. Хотя тайком, в любой стране Вражда растет всё шире, шире: Все говорят об общем мире, И все готовятся к войне, Щедры на тонкие уловки И — ждут повальной потасовки. 12 Бес волю наблюденью дал И — что ж! — обманутый в надежде, Кругом всё то же увидал, Что на земле он видел прежде: Всё те же громкие слова И бред несбыточных утопий (К ним не чутка уже молва), И копировка старых копий, Которых участь не нова; Всё тот же блеск штыков и копий, Мир так же немощен и глуп, И целым миром правит — Крупп. 13 Всё те же партии карлистов, Дипломатических ужей, Бонапартистов и папистов, Легитимистов и ханжей. Там папа мир клянет в азарте, Здесь подкупной грохочет бард: «Скончался третий Бонапарте, Но жив четвертый Бонапарт!» Всё то же море перебранок, Микроскопической возни; Всё то же царство куртизанок, Всё те ж бенгальские огни Продажной иль пустой печати; Всё те же толки, елки, Патти, Заботы о текущем дне; Всё те же истины одне О том, что солнце наше с неба Равно для всех бросает свет, Что оставлять нельзя без хлеба Тех, у которых хлеба нет; Что голод людям ненавистен, Что беднякам дать нужно труд,— Но только мир от этих истин Еще не сыт и не обут. От дедов отшатнулись внуки, Отцы от лучших их детей, И светоч знанья и науки Бледнеет в хаосе страстей. И в этом хаосе разврата, Интриги, лжи и клеветы Не отличишь врага от брата, От безобразья — красоты, Микадо от его солдата, Продажных ласк от чистоты, Ума от глупости мишурной — Дороже нам ее лучи — И всякой тли литературной От полицейской саранчи. |
