Когда б века не стали между нами, Язык картвелов он бы полюбил, Я Низами осыпал бы стихами, Я по-грузински с ним бы говорил! Язык отцов! Он суть души и тела, Я все невзгоды вынести готов, Чтоб надо мной родное небо пело На языке родных колоколов. Пусть мал мой сад, жилье мое убого, Не опечалюсь этим ни на миг: Судьбою мне даровано так много — Есть у меня грузинский мой язык! Пред Низами я голову склоняю. Шуршит листва, текут над ним века… Не мог поэт — я это твердо знаю — Забыть слова родного языка. Запись Просвета нет в моей судьбе — Скитанья, слезы, маета, И только память о тебе Свежа, целительна, чиста. Я утомлен, я изнемог, Но не забыл тебя, поверь… Мне жалкий бросили цветок — В Гандже чиновник я теперь! Как видно, звари мой заглох И скорбный ветер бытия Не донесет мой тяжкий вздох В одишские твои края. Здесь крутизна такая над Курой! Чреда видений в памяти теснится: Закатный час, рояль волшебный твой, Похожий на взлетающую птицу. Уснувших струн теперь не разбудить. Незримый ворон каркает угрюмо. Молю тебя: позволь мне разлюбить! Освободи мечты мои и думы! Прорвись, рыданье, душу просветли, Закат сквозь слезы кажется алее. Шуми, Ганджа, забытый край земли, Срывай листву с деревьев, не жалея! Там крутизна такая над Курой… В груди остывшей пламя не родится. Молчит рояль, рояль волшебный твой, Похожий на подстреленную птицу. Песнь любви Погасла заря, в небесах над Курою унынье, Ликует Ингури, волной ледяною звеня: Там муж твой и дом, там твой жребий счастливый отныне,— Судьбе повинуясь, ты скоро забудешь меня. Умолк соловей, цинандальскую розу сорвали, И горной реке за твоим не угнаться конем — Он скачет по ниве моей безысходной печали. Как в сердце темно, сколько боли и горечи в нем! Ты мчишься по роще, твой ястреб ревнивый с тобою, Немым изваяньем застыл у тебя на руке. Что письма мои? Не надеюсь, не спорю с судьбою. Как сердце болит, как темно от тебя вдалеке! Умчался скакун — даже топота больше не слышу, Тебя не догнать — мы с тобою как нечет и чет. Твоя красота мне на гибель ниспослана свыше — В ней счастье и мука, и ранит она и влечет. Мост висячий рухнул в бездну, В роще трель не раздается, Ждать и грезить бесполезно: Нет любимой. Не вернется. Горечь яда, вкус шербета — Всё узнать придется ныне. В бурку ночи даль одета, Нет луны и звезд в помине — Ревность, ревность! Нет просвета В чернотканой паутине. …Роща, старая чинара, Конь стремительно несется, Твой платок — язык пожара — Вместе с гривой Лурджи вьется. Мочка уха розовеет — С нею роза не сравнится! Ястреб — как он только смеет! — На плечо твое садится. Ты его ласкаешь нежно — Я от ревности немею… Беззаботна, безмятежно Едешь ты тропой своею, Все привычны повороты, Все шелковицы знакомы, Заждались тебя с охоты, Без тебя тоскуют дома! Вниз с холма тропа сбегает, Всё вокруг — любовь, цветенье! Дома розу окружают Поклоненье, восхищенье! Ты желанна, ты любима… Ты — Нестан? Этери? Кто же? Весела, неутомима… Прядь волос — на дождь похожа. Дома — взоры бирюзовы, Сколько ласки в них таится! Лишь в меня они готовы, Словно жала пчел, вонзиться. Бровь — стремительнее лани, Губы — алый сок кизила! Твоего очарованья Искра — песней в небо взмыла! Не пришелец я безродный! Тень твою обнес оградой — Хочет быть она свободной! Ты не даришь даже взгляда… Значит, вновь тоска и бденье, Снова боль, стихи, разлука. Сердце жаждет исцеленья — С каждым часом горше мука. |
