Слышишь, липы шумят? Пробудилась трава под ногами, и на пестрых цветах, как на росном лугу косари, ходят пчелы, гудя, и над пасекой вьются кругами. Все пчелиные улья скорей, пчеловод, отвори! Слышишь, липы шумят? Наша пасека солнцу открыта. Яркий солнечный луч на пчелином играет крыле, ключевая вода в деревянное льется корыто. Будет праздник в селе, будет мед на колхозном столе. Напитай меня сладостью родины нашей зеленой, пусть поющая тень, как мечта, прикоснется ко мне. Что задумался ты, старый труженик неугомонный? Слышишь, липы шумят? Слышишь, липы шумят в вышине?!» 1950 95. Укрощенное море. Перевод Е. Николаевской Темнеет в тихом море полоса пред встречей с ливнем, перед самой сечей. Луна залегла рыбачьи паруса, и, кажется, горят средь моря свечи. О чем-то море шепчет в тишине — не о каких-то ль сожаленьях поздних? Сомнений волны пенятся во мне… Да море ль это? Или небо в звездах? Отправились рыбачьи лодки вдаль, молчит вода, покуда не коснется ее заря, и, неба высший дар, вплывет в рассвет корабль огромный — солнце. Волной отхлыну — поплывет за мной соленый запах, принесенный бездной, над морем, над округлостью земной, над целым миром облака исчезнут. И корабли я подыму со дна, и днища их от раковин отмою… И лапой укрощенного слона — волной своей — меня коснется море. 1947 96. Тополь. Перевод Д. Самойлова Прозрачный тополь на морском прибрежье напоминает шелестом волну или, застыв, горит свечою нежной и задевает ветками луну. Он замирает, слившись с темнотою, прислушиваясь к морю, чуть дыша. Я у окна. Я тоже жду прибоя, и шумом веток полнится душа. Взметенный тополь, мой знакомец давний, ты с морем — два подобных существа! Волна, как тополь, шелестит о камни, и, как волна, вверху шуршит листва. Кто повелел на страже стать деревьям, пасти хлеба, свершать бессонный труд? Они закату служат опереньем, восходу колыбельную поют. Мне тополь возвращает юность, ниву, рионский берег, листьев серебро. Там, где-то в детстве, в юности счастливой, стан тополя впечатан, как тавро. Высокий тополь, юности свидетель, стучится в двери дома моего. Я слышу шорох. Шапку не надеть ли и не пройтись ли около него? Волна лепечет сказки мне у пляжа. О чем-то шепчет темная листва. Здесь — тополя, полей цветущих стража, а дальше море — глубь и синева. 1951 97. Буйволы. Перевод В. Бокова
Буйволы — как изваянья. Буйволы — как валуны. Щурятся и изнывают Посреди речной волны. Снятся им стога, дороги, Скрип, тяжелая арба. Снятся беды и тревоги, Потому что жизнь — борьба. Вспоминают, как, бывало, Богатырским батогом Наводненье их сбивало, Бычий рев стоял кругом. Но на это не в обиде Буйволы-богатыри. Снятся рощи Чаладиди, Снятся россыпи зари. Лист как в обмороке замер, В ульях сон медовых сот. Тишина свое сказанье В бычьей памяти несет. Буйволы в речной прохладе Млеют, нежатся, жуют. Находившиеся за день, Ноги стонут и поют! 98. «Балахвани, Сапичхия и Орпири…» Перевод Е. Евтушенко Балахвани, Сапичхия и Орпири — вы у целого света меня отбили! Как растили меня, как меня баловали вы, Орпири, Сапичхия и Балахванн! Я хочу возвратить с нетерпением, с жадностью расстоянье меж юностью и возмужалостью. Я хочу возвратить всё минувшее, канувшее, возвратить запоздало и виновато. Я хочу возвратить ну хотя бы те камушки, о которые я спотыкался когда-то… Я протягиваю к вам руки, птицы — ласточки и пестрогрудки, к вам, косматые пчелы сытые, к вам, цветы золотые и синие! Кем вы, кем вы из жизни похищены, на стога похожие хижины, фаэтоны высокие, черные, появленьем авто удрученные?! Снова слышу я сверстников речи, снова сети у речки плету и с тобой ожидаю встречи, как тогда, на Белом мосту… О, безмолвные узкие улочки! О, родные мои места! Здесь раздумья мои, как удочки, до сих пор стоят у моста. Я пришел сюда гостем желанным. Я за всё, в чем ошибся, прощен. Я обвит, как Риони, туманом и, как храм Баграта, плющом. Я хожу, улыбаясь, волнуясь, вновь поверил я в красоту — и свою уж далекую юность догоняю на Белом мосту! 1957 |
