И от движенья крыльев надо мной редеет зной и ширится прохлада, а ране только этого и надо — и облачко мне кажется женой. Оно от человеческих забот слезами истекает над долиной, но я заботой окружен орлиной, — орел мне пищу в клюве подает. Одним крылом он песню заслонил, другим крылом высушивает рану, и верю я, что исцелюсь и встану, — и устремлюсь в дорогу, полон сил. И вот уже дорога та видна, над нею крылья распростерла птица, Тяжелый сон в Черкессии мне снится. Светает. Продолжается война. 1943 75. Мы в море заплыли. Перевод С. Куняева Опасною ночью мы в море ушли, Блестящее небо светилось во взорах. Но что же мне делать вдали от земли — Тобою дышать или думать о звездах? О, как бы ты вздрогнула, вдруг увидав Наш катер, окутанный тьмой и волнами. Я воин, а ты виноградник, я прав, Оставив тебя далеко за горами. Но как ты решилась меня отпустить, Неужто не дрогнуло сердце от горя? Рискует, но всё же пытается плыть Наш катер-смельчак, обезумевший в море. Но с робостью, видимо, я не знаком, Рука не дрожит при крутых поворотах, Готов я вплотную схватиться с врагом На всех девяти безымянных дорогах. Пусть мина стоит на одной из дорог — Я на берег выброшен буду волною. Ты к берегу выйди на желтый песок И щедрые слезы пролей надо мною. Нет, я не исчезну, не кану на дно, Не рухну, как буйвол, мыча бессловесно, Лишь сердце останется рассечено И две половины тебе вернет бездна. Родимому краю одну подари, Согрей на груди половину другую. Пусть сердце мое неустанно горит, Тебя утешая в минуту такую! А катер без устали крутит винтом, В туманах скрываются волн караваны. Ты так далеко за высоким хребтом… Мечтать о тебе ли, смотреть ли в туманы? Не страшно по морю пустынному плыть. От близости пуль мое сердце не плачет. Упрямой волне меня в море не смыть, Любовь и надежда в тумане маячат. 1943 76. Детский плач. Перевод С. Куняева Деревню разбомбили самолеты, Облили землю ливнем из металла. Я был в землянке, а неподалеку Испуганная девочка лежала. Объятые землей, огнем и прахом, Мы замерли в землянке, как в могиле, Ее глаза, наполненные страхом, «О, помогите мне!» — меня молили. Снаряд ударил в реку, поднял брызги, Осколки с грязью по земле хлестнули, И петушиный крик раздался близко И тут же замер в грохоте и в гуле. Ребенок плакал: «Помогите, дядя!» Он трепетал, как слабое растенье, И, в детские глаза-озера глядя, Я ниоткуда не видал спасенья. Ребенок плакал: «Дядя, помогите!» А чем помочь, когда в землянке душной, Как погребенный заживо в могиле, Лежишь распластанный и безоружный? И я подумал: расскажу ей сказку, Которая кончается счастливо, Но всё забыл — начало и развязку, Когда снаряд обрушился на иву. Вокруг стояли крики и стенанья, А мы полузарыты, как в могиле… О, это неизбывное страданье И детский шепот: «Дядя, помогите!» Под ливнем пуль, под грохотом бомбежки Я был не в силах к сказке возвратиться… Прошли года. Все стежки и дорожки Позаросли, А этот плач всё длится. Где б ни был я — в горах или в долине, Брожу в полях, ромашки обрываю, Но этот плач в моих ушах поныне, Я этот плач нигде не забываю. Фиалки расцветают на Мтацминде, Сползает снег с усталого нагорья. А я всё слышу: «Дядя, помогите!» И раны открываются от горя. МОЯ ОТЧИЗНА 77. Кто сказал… Перевод Н. Тихонова Кто сказал, что будто бы мала моя отчизна, Картли дорогая, что словно малый диск она легла? Кто выдумал: мала земля родная? А ну, поставь-ка скалы сверху скал. В их серебре, в туманной пене, орлиных крыльев у виска послушай-ка и трубный крик оленей. |
