Арагви вцепились в Орцхали
Друг в друга и рвут на куски.
И пшав повествует нам дале
Преданье хевсурской тоски.
Нам зверь подвывает, ощерясь,
За щебнем пробитого русла,
Где ветер стихает в пещере,
Туманы сползаются тускло.
Как девушка мчалась по круче,
Забывши адат родовой.
Как луч издалека зыбучий
Луна протянула ей свой.
Как мчалась по следу беглянки,
Стреляя, родня женихова,
Как билась у дикой стоянки
Арагви от стона глухого.
Несла она девушку мертвую,
От холода остервенев,
В стремительном беге наверстывая
На кручах растраченный гнев.
Нам пшав эту сказку рассказывал
Над кручей, над пеной Орцхали.
Он рану свою перевязывал
И хмуро оглядывал скалы.
«Там некогда сросся оплечьем
Со скалами Синдауридзе,
И высох костяк, искалечен,
И жаждет в долину спуститься.
Но в голые зубья расселин,
Где сумрачен быт бедняка,
Врезается, ясен и зелен,
Свет, видимый издалека.
Деревни, висящие в тучах,
Влачили безвыходно ночь.
Но там быть приветливым учат
И слова там ведают мощь.
И ждем мы сегодня такого
Рассказа иль песни такой,
Чтоб нам объяснили толково
О жизни долин городской», —
Так, руша гнездовья адата,
Сказал нам приветливый пшав.
Арагви неслась, как когда-то,
Столетьями в лица дыша.
И ночь разверзала нам щедро
Созвездья и дальше вела.
Врезаясь в скалистые недра,
Ломала река удила.
