Я знаю, растают снега по весне, сотрутся отметины тяжкого плена. И пахарь по мирной пройдет целине… Всё ближе село Фредерика Шопена. Сосульки, примерзшие к прутьям ветвей, за кисть винограда я принял сначала, я вспомнил о Грузии милой своей, грузинская песня в душе зазвучала. Отец мой певучий мне вспомнился вдруг. Как пел он красиво, легко и степенно. Мне жалко, что сын не наследовал слух… Всё ближе село Фредерика Шопена. Мечты, словно искры с огнива, летят, хочу, чтоб от песен душа раскололась, хочу, чтобы с песней народною в лад звучал, по примеру Шопена, мой голос. Но слух мой неточен. Как сделаюсь я наследником песни великой Шопена? И стелется по снегу песня моя, приветствуя дом Фредерика Шопена. 1952 107. Дом Ленина в Поронино. Перевод А. Межирова В пути на Татры, возле поворота, за перелеском, на исходе дня окликнул дом бревенчатый меня, и я вошел в открытые ворота. Здесь Ленин жил, и вести из России под этот кров сквозь тысячи преград с конспиративной почтой приносили подпольщики, и Ленин был им рад. Он у окна просматривал газеты. Вершины Татр сияли невдали. Дыханьем революции согреты, здесь до рассвета совещанья шли. Здесь на стекле запечатлелись взоры глядящего в просторы Ильича. И эхо слов хранят ревниво горы, и слышен голос горного ключа. И ленинскими мыслями до края, как книжный том, наполнен этот дом; здесь на меня, горя и не сгорая, зарницы мыслей падают дождем. Здесь даже дверь — как родины частица, открыта для грядущего она, и слышу я, как о порог стучится истории тяжелая волна. Когда весной, прохладной и недолгой, манили Татры Горного Орла, скалистыми ущельями с двустволкой его тропа охотничья вела. Он затевал с крестьянами беседы и слушал здесь пастушеский рожок. Он сеял искры. Он зарю победы под кровлей дома этого зажег. Густые тучи шли по окоему, клубилась мгла над соснами внизу, и Ленин в Татрах радовался грому, подставив грудь под вешнюю грозу. Подобен Волге, гневно и упорно сражающейся с засухой земли, здесь Ленин сеял мудрых мыслей зерна — и нивы Польши дружно расцвели. Ее земля просторна и богата, ее судьба крылата и светла. И через двор, где Ленин шел когда-то, теперь дорога мира пролегла. В дверь домика история стучится, и домик этот видится тебе, как в летописи Истины страница о ленинской работе и борьбе. И не однажды я припомню снова то, что запомнил сердцем и душой: в пути на Татры домик небольшой — свободной Польши прочная основа! 1952 108. Письмо из Татр. Перевод А. Межирова Мне в Татрах тень какой-то горной птицы случайно тень напомнила твою. Моя любовь в разлуке не двоится, я жалких клятв любимой не даю. В такой дали, в такой далекой дали, туманной пеленой разделены, мы друг у друга мысли отгадали, одни и те же увидали сны. На склонах гор лежат заката тени, дрожат сполохи гаснущего дня. И голос твой, как теплый дождь весенний, меня настиг, лаская и маня. Мне вспомнилось, как маленьким ягненком когда-то любовалась ты в горах, и с думой о тебе в тумане тонком набрел я в Татрах на речной овраг. Донес до слуха ветер хлопотливый стук мельницы и гул речной струи, и, в думах о тебе, с апрельской нивой я сравниваю волосы твои. Внизу гремит мятежная стремнина. Я слышу голос властный и живой, в нем два призыва слиты воедино — призыв любимой родины и твой. Мы по горам бродить любили вместе, но в Татрах я один, и мне нужны, мне здесь твои необходимы вести, летящие из дальней стороны. |
